Так что нечего удивляться. Ничего особо не изменилось.

Но в конце концов я устала Митьке диктовать. Объявили паузу. Разгибаюсь, осматриваюсь, показываю на портрет и спрашиваю: «Твой отец был военным?» Митька кивает и бросает между прочим: «Полковником госбезопасности».

Я почувствовала, что теряю дар речи.

* * *

Мы с Вакулой пришли в гости к Владу— посмотреть работы. Он, кажется, искренне обрадовался. Я поразилась, насколько его картины настоящие. Выстраданные. Из нутра выращенные. И вроде сюжеты какие-то тяжелые, и люди странные, все скрюченные, скособоченные. Но все написано такими праздничными красками, столько в картинах света, что гнетущего ощущения не возникает. Будто этот свет призван уравновесить собой все мировые беды.

Большая часть картин на библейскую тему. Это неудивительно: Влад считает себя верующим. Вроде бы даже где-то крестился, в каком-то полуподполь- ном храме.

Но одна картина сильно выбивалась из ряда.

На фоне то ли ковра, то ли узора из паутины красивая томная женщина в прозрачных одеждах. И перед ней-юноша на коленях. Называется «Моление о ночи». Как ни старалась, не могла припомнить такого сюжета. Но дело не в этом. Когда пригляделась внимательней, вдруг поняла, что этот юноша сильно смахивает на Сережку. То есть это самый настоящий Сережка и есть, только в средневековом костюме. Это было настолько неожиданно, что я застыла перед картиной, как приклеенная.

Слышу, Влад за спиной хмыкает. Оборачиваюсь — рожа довольная и скабрезная.

— Это произведение, Асюта, в моей творческой биографии занимает особое место. Если мыслить в терминах дяди Гены, она есть прямой и непосредственный результат гормонального взрыва. — И ржет.

Просто терпеть не могу, когда он так себя ведет. Попробуй в такой ситуации сохранить лицо!

— Что это за сюжет?

— Понимаешь, была роскошная шлюха. Всем давала, только брала дорого. За одну ночь-целую жизнь. Позволит чуток порезвиться — и сразу съедает, как паучиха.

Интерпретация в стиле «занимательного искусствоведения». Такая дивная способность испоганить что угодно — даже прекрасную легенду о царице Тамаре.

— Мне показалось забавным это нарисовать. У меня тогда, Асюта, были на то личные основания. Но я же реалист! Ты не знала? Вот те крест. Результат прививки дяди Гены. Истинный реалист. Больше всего люблю правду. Особенно — голую. И у меня в связи с этой картиной начались терзания. Я все думал, с кого срисовать дурака, который к этой бабе на ночь пришел? Кто из ныне живущих согласился бы на такую цену? Думал-думал-никого, кроме Сережки, не придумал. Вот-попросил позировать.

Я старалась не смотреть на Вакулу. Но он, наверное, больной, если разрешил себя использовать в роли «дурака». Интересно, Влад так и ставил перед ним задачу? Поэтому я смолчала. А у Влада в глазах бесенята скачут.

— Тут, Асюта, встала проблема. Как заставить его войти в роль-чтобы реализму не изменить? Надо же, чтобы поза соответствовала, так сказать, психологии персонажа. Понимаешь, о чем я? Ну, я спросил Сережку, как бы он умолял женщину с ним переспать. Сережка сказал-вот так. В результате этот малый (Влад показал на картину) оказался в таком малокомфортном положении. И поза его, как мне кажется, хоть и соответствует психологии, мало подходит для решения поставленной задачи. Не понимаю, как он из этого положения может продвинуться в сторону койки. Но прототип настаивал, и пришлось принять его версию. В общем, не картина — брак. Полный провал художественного замысла.

И смотрит, как я отреагирую. Видимо, моя реакция-желание провалиться сквозь землю — оказалась ожидаемой и вполне его удовлетворила. Но он решил отработать полную программу:

— Жаль, Асюта, тебя тогда с нами не было. Пришлось приглашать в натурщицы неизвестно кого. Атак бы создали дружную творческую команду. Ты бы нам подсказала — что, где, куда.

Такая идея, сказала я, вряд ли могла показаться мне интересной. И вообще мне хочется ему врезать.

В результате Влад весь вечер пребывал в прекрасном настроении.

* * *

О чем они между собой разговаривают?

Как упросить переспать! Влад-то-о-онкий художник! Пошляк этот Влад, вот что. И этот туда же! Консультант хренов. Прямо он знает, как умолять! Следил бы лучше за своими носовыми платками и пил по утрам молоко.

* * *

Мария Ильинична сегодня поила меня чаем с каким-то особенным вареньем — из ежевики. Прямо тает во рту. Между делом показала на портрет, сказала, что, наверное, у меня возникли вопросы. И она не хотела бы, чтобы я поддавалась влиянию разных слухов.

«Мой муж, Асенька, умер семь лет назад, ему было чуть за сорок. Вы должны мне поверить: это был очень честный человек. Потому и умер: сердце не выдержало окружающего безобразия. Я понимаю, что его должность вызывает неприятные ассоциации. Но он никогда не имел никакого отношения к преследованиям и арестам. Он был высококвалифицированным инженером, работал на секретном военном заводе. Атам у всех были чины. Его почему-то потребовалось провести по этому ведомству. Но это вряд ли вас в чем-нибудь убедит. Поэтому я расскажу вам женскую историю.

V меня, знаете ли, было наследственное заболевание. Сейчас неважно, какое. Но врачи строго- настрого запретили мне рожать. Вы еще молоды. Вам трудно примериться к такому приговору. Но я привыкала к нему с детства. И я для себя решила: раз рожать нельзя, значит, мужчин надо сторониться. Я никогда бы не позволила себе обмануть человека, решившего создать семью. А я считала, что семья начинается с рождением ребенка. И это главное дело женщины — подарить мужчине ребенка. Мне так казалось. Вы можете в этом со мной не соглашаться. Просто я объясняю, почему я ни с кем не встречалась. Почему избегала всяких компаний. И мне, поверьте, это было довольно сложно. Мужчины на улице на меня смотрели и искали знакомства».

Я подумала, что это, наверное, правда: Мария Ильинична и сейчас красива. И представляла, как она специально выходит на улицу вечером, чтобы тень чуть скрыла ее привлекательность. А вот раньше были вуали…

«И этот человек (Мария Ильинична кивнула на портрет), он сначала был одним из многих. Я ему отказала — во встречах, в каком бы то ни было общении. Но он не пожелал отступить. Он ходил за мной по пятам и требовал, чтобы я сказала: в чем причина. Он взял меня измором, и я должна была признаться, что не могу иметь детей. Он сказал, это ерунда. Для него это неважно. Но это было важно для меня. Тогда он настоял, чтобы мы сходили к врачу — вместе. И если есть хоть какой-то шанс — один из сотни — что ребенок может все-таки появиться, мы вернемся к разговору о браке. Я ни на что не рассчитывала. Но, к моему удивлению, врач сказала, что шанс есть. Небольшой, но есть. Правда, и есть много опасений на этот счет. Но для него это было уже неважно. Он потребовал, чтобы мы поженились. И у нас родился Митенька».

Мария Ильинична сделала паузу.

— Положить вам еще варенья?