Черт возьми! Дурацкий докторишка!

Я попыталась взять себя в руки и восстановить сбившееся от волнения дыхание. Удалось.

Я распахнула дверь и вымучила приветливую улыбку:

– Доброго утра, доктор Стоун!

– Вечера, – поправил он. – Доброго вечера, мисс Фелз! Уже четыре часа пополудни. – В его руках кроме вчерашней трости действительно обнаружилась литровая бутыль с биркой на боку. – Вы так и не пришли за лекарством, поэтому я решил взять на себя смелость и занести его самому.

Я глядела на те самые успокоительные капельки, судя по объемам которых, угомонить ими можно даже слона, не то что хрупкую меня.

– Проходите, – вежливо пригласила я и посторонилась, пропуская незваного гостя в дом. – Чаю?

– Благодарю, но нет. – Доктор прошел в гостиную и уверенно уселся на диван.

Вот уж кто не стеснялся испачкаться о мои интерьеры. Стоун чувствовал себя вполне естественно в гостях, и, не знай он мой маленький секретик, я бы даже не насторожилась его приходу, а действительно восприняла как добрый жест воли и желание отдать пациентке лекарство.

Я поплотнее закуталась в халат и села напротив в свое кресло. Как же так я проспала практически весь день и не успела не только в банк, но и деньги Каролине отдать? А ведь хотела забежать к коллеге. Да и подготовиться к следующему клиенту еще нужно.

– За лекарство спасибо. – Я бросила взгляд на пузырек. – Но не стоило утруждаться, я бы в любом случае зашла к вам завтра.

Доктор Стоун очаровательно улыбнулся и откинулся на спинку мебели. Он не выглядел мне угрозой, но только я все равно искала подвох в его поведении.

– Почему вы так на меня смотрите? – не выдержала я, а рука сама потянулась за сигаретой и зажигалкой. Заправлять курево в мундштук не стала, хотелось поскорее втянуть тяжелый дым и почувствовать то лживое облегчение, которое он нес.

– Вы очень много курите, – наконец произнес мужчина. В голосе слышались явные нотки неодобрения. – Вы ведь молодая девушка, зачем гробить здоровье? Вам еще рожать, как-никак.

– Мое здоровье убивает эта работа. Курение же помогает немного скрасить столь медленное самоубийство, – парировала я. – Что же касается детей, я не собираюсь рожать.

– Почему? – На лице Стоуна мелькнул интерес.

– Не делайте вид, что не знаете маленького закона жизни куртизанок. Дети, рожденные в публичном доме, – собственность публичного дома.

Деймон невозмутимо кивнул – разумеется, он знал об этом.

– Так не задавайте же тогда глупых вопросов, – добавила я. – Мои дети или родятся не здесь, или не родятся вовсе.

Ответила чистую правду. Да в этом и не было особого секрета, логику, подобную моей, поддерживали многие девочки. По той же причине Каролина стала специализироваться на отношениях с женщинами. А после редких мужчин, которые к ней иногда заглядывали, литрами пила противозачаточные и абортные снадобья.

Но были и те, кто со мной не соглашался, особенно в нашем элитном борделе. Временами у той или иной девочки появлялся более-менее постоянный клиент, и тогда барышня, рискуя, делала ход конем. «Случайно» беременела и шантажировала клиента незапланированным наследником. А какому аристократу понравится скандал на весь Панем, где куртизанка во всеуслышание объявит результат анализов экспертного мага.

И временами такие игры срабатывали. Раз в два-три года к Марджери приезжали богатеи, внося огромные деньги выкупа за горе-мамашу и ее отпрыска. Тотчас бывшая куртизанка и ее ребенок получали свободу.

Но гораздо чаще эти истории заканчивались более печально: магический анализ не доказывал выгодного отцовства и барышня с ребенком отправлялась в заведение классом ниже нашего, где продолжала дорабатывать свой век. Либо сдавала чадо в приют и оставалась здесь, в Квартале Продажных Дев. Трех таких кукушек я знала и фактически не общалась с ними никогда. Противно было.

– И все же не курите, – попросил Стоун, с любопытством заглядывая в мои глаза. – Тем более, как я понял, у вас от беременности есть какие-то свои методы предохранения. Гораздо кардинальнее, чем абортное зелье.

Какой тонкий намек, я даже изумилась его столь витиеватой формулировке, ради интереса все же переспросив:

– А вы, собственно, о чем?

– О вашей девственности. Я ведь не слепой и не дурак, знаю, что видел.

Я попыталась сохранить невозмутимое лицо.

– Шлюха-девственница? – изумилась я. – Вы только Марджери не говорите, не то она подвергнет сомнению вашу квалификацию.

– А еще я лучший выпускник курса, – так же, как и я, невозмутимо парировал Стоун.

Что ж, отпираться более не было смысла, но вот попробовать соврать шанс оставался:

– Просто мои клиенты предпочитают менее стандартные способы близости.

– Да неужели? И никто ни разу за три года не захотел классики?

– Именно так. Просто я божественно отдаюсь сзади, а между собой мужчины называют меня королевой минета.

Молодой доктор призадумался. Примерно минуту он размышлял о чем-то неизвестном, пока не произнес:

– Любопытная версия. И все же в первый момент я засомневался в том, что увидел, и решил после всех осмотров заглянуть в медицинские карты, оставленные моим предшественником. Каково же было мое удивление, когда я заметил там многочисленные нестыковки. И не только у вас, Торани.

Я напряглась. Новость о том, что доктор Фрэнсис наверняка подделывал не только мою карту, меня не удивила, а вот то, к чему начинал клонить молодой Стоун, пугало до чертиков.

– У вас, пациентка Фелз, удивительный случай. В частности, первый в истории медицины. Восстановление утраченной девственности. Ведь судя по записям покойного Френсиса, с нею вы уже давно расстались. Поэтому у меня следующий вопрос: зачем Фрэнсис подделывал вашу карту, если все именно так, как вы говорите? Ведь в таком случае вашу девственность афишировать надо, как самый редкий аттракцион для почтенных господ. Богатые встанут в очередь, чтобы отдать вам свои деньги.

– Они и так в очереди, – невесело буркнула я, понимая, что докторишка зажал меня в угол. Конечно, еще оставались варианты, ведущие меня в еще большую пучину лжи, но решила, что хватит. Стоун слишком хитер и проницателен, чтобы позволить себя обмануть. – Доктор, давайте начистоту. Назовите цену своего молчания, и закроем на этом тему.

– Цену? – Его брови поползли вверх от удивления. Кажется, предложения денег он искренне не ожидал.

– Пять тысяч, и вы забываете о моей девственности, не задаете лишних вопросов и уж тем более не даете для них повода старухе Марджери.

Теперь Стоун выглядел не только удивленным, но еще и оскорбленным.

– Я не собираюсь брать с вас денег. Если вы так хотите, чтобы я молчал, я промолчу. Об этом стоило лишь попросить.