Я расплылась в новой улыбке. Все это было так мило, что я едва не забыла, зачем пришла.

– А где же профессор Лингштам? – поинтересовалась я.

– Вот-вот закончит вести пары, – отозвался энергичный академик. – Мы можем встретить его у второго корпуса.

– Разумеется, – согласилась с ним я.

Мы прошли по парковой дорожке, обсуждая невинные темы и свежие сплетни в обществе, а я в очередной раз испытала угрызения совести за ложь милому дедушке. Академик, как и его друг, искренне верил, что я дочь кофейного магната с юга Страны, а в столице живу у тетушки. Надеюсь, они никогда не узнают правду, она их слишком разочарует.

Едва по кампусу раздался звонок, объявляющий окончание занятий, толпы студентов вывалились на улицу из университетских зданий. Каждый спешил кто куда, подчиняясь всеобщей суете. Мы же дождались, когда на пороге старинного здания появится Лингштам, и направились к нему.

Профессор был лет на десять моложе своего коллеги Стормгольда, но при этом выглядел не менее старым и умудренным опытом. Седые волосы и тонкая бородка придавали его лицу черты настоящего интеллигента.

– Леди Торани, – обрадовался он и галантно поцеловал ручку. – Рад приветствовать.

Я присела в легком реверансе. Столь милая старомодность заставляла меня восхищаться манерами этих людей. Как жаль, что молодость от них ушла. Наше поколение многое потеряет с уходом таких представителей человечества.

Втроем мы вернулись обратно в парк, по пути зайдя в студенческую столовую и прикупив хлеба для голубей. В глубине парка нас уже ожидала давно примеченная лавочка, где мы всегда садились и кормили птиц, обсуждая научные статьи и новости.

– Вчера вечером я читала газету. – Я ненавязчиво повернула разговор в нужное мне русло. – Там некий чудак строит летательный аппарат и на полном серьезе утверждает возможность поднять тонны металла в воздух.

Лингштам призадумался:

– Теоретически вполне возможно. Однако нужен мощный генератор магического поля, способный удержать такой вес.

– Вы не поняли, – дополнила я. – Поднять без магии. Исключительно силами механики.

– Невозможно, – возразил Стормгольд. Он как раз крошил очередной кусок хлеба голубю, а тот лениво ковылял к вожделенным крошкам.

– Почему же? – Я притопнула ногой, пугая птицу и заставляя ее отлететь на несколько метров. – Она же без магии летает, значит, теоретически и машина может.

– Да, но… – Лингштам осекся. – У птиц очень сложны механизмы управления. Все, начиная от хвоста и до кончиков перьев, работает и управляет полетом. Даже незначительный поворот головы важен. Торани, обратите внимание на обтекаемость тела этой птицы.

Я взглянула на голубя, стараясь подметить нужные детали.

– Острый клюв, гладкие линии головы, отсутствие ушей, мягкие перья – все призвано, чтобы погасить сопротивление воздуха. Эти механизмы природа создавала миллионы лет. Даже кости этой птицы не похожи на привычные аналоги используемых нами материалов. А поднимаясь в воздух, это существо испытывает сильные нагрузки, которые могут быть несовместимы с человеческим организмом. Так что автор статьи всего лишь наивный мечтатель.

Я сделала вид, будто не обиделась, но упрямо продолжала гнуть свою линию.

– А если теоретически?

– Теоретически этому мечтателю необходимо добиться, чтобы давление воздуха под крылом было больше, чем над крылом его аппарата. Если сумеет, то, возможно, данная машина поднимется в воздух.

Я запомнила хороший совет.

– Также в статье шло обсуждение материалов данного устройства. Сталь, алюминий, титан или, может быть, легкие породы дерева?

Теперь задумались оба профессора, после чего категорично выдали:

– Дерево не подойдет ни в коем случае, разве что для незначительных деталей. Слишком хрупкое для возможных нагрузок. Материалы должны быть не только прочными, но и устойчивыми к перепаду температур. Ведь путешественники на воздушных шарах отмечают нередкое обледенение корзин уже в полукилометре над землей.

– Я бы также посоветовал в качестве усиления конструкции и облегчения ее веса использовать полые трубы, – добавил к сказанному коллегой Лингштам. – Лучше из титана, он прочнее алюминия. Однако, судя по характеристикам, проект обойдется создателю в крупную сумму денег, я даже не могу представить, кто возьмется профинансировать столь амбициозный и безрассудный проект.

Я едва не прикусила язык. Деньги – больная тема в моей затее. Шесть миллионов только по небольшим прикидкам, учитывая возможные испытания и провалы. Но я собиралась быть упрямой и, получив свободу, обить все пороги богатых меценатов в попытке получить финансирование.

– Я думаю, это уже проблемы самого мечтателя, – решила свернуть тему я. Не хватало еще, чтобы мои почтенные академики догадались о чем-нибудь.

– Но я знаю одного безрассудного парня, такое вполне в его духе, – неожиданно озвучил Стормгольд, сверкнув очками-половинками.

– И кто же? – невольно вырвалось у меня.

– Мистер Фокс – наследник Генри Фокса, создателя первого автомобиля. Богатый и очень рисковый человек, я думаю, он вполне мог бы ввязаться в эту авантюру и выделить необходимые средства.

Я мысленно поставила еще одну галочку, запоминая нужную фамилию. К мистеру Фоксу тоже наведаюсь. Обязательно.

Мы еще проболтали полчаса, я задала еще несколько ничего не значащих вопросов и поняла, что пора завершать столь приятную беседу.

Академики отпускали меня неохотно и потребовали обещание зайти к ним на следующей неделе. Пришлось согласиться.

Покидая кампус, я еще раз тоскливо взглянула на манящие башенки старинного здания университета. Как жаль, что мне никогда не посчастливится здесь обучаться.

***

– Ты специально сказал ей про Фокса? – Лингштам докармливал последним кусочком хлеба уже порядком объевшегося голубя.

– Конечно. – Академик в очках с трудом встал со скамейки. – Она замечательная, умная девушка, и мне хочется ей помочь. Тем более она так мило пытается врать о несуществующем молодом человеке, к которому приходит, и стремится к знаниям, что мое сердце разрывается, когда я не могу помочь ей чем-то более существенным, чем совет.

Лингштам задумчиво и очень грустно усмехнулся. Им с коллегой пришлось перерыть всю картотеку с данными студентов Панемского университета, чтобы понять – никакого Артура Дойлинга, вымышленного парня Торани, нет и никогда не было в стенах этого заведения.

– Как думаешь, она когда-нибудь решиться показать нам чертеж?

– Нет. – Стормгольд покачал головой. – Слишком боится признаться в том, как сильно завралась. Пускай лучше девочка и дальше продолжает думать, что мы, два старых дурака, ей верим.

– А мы и верим. Верим, что когда-нибудь она все же построит эту невероятную машину.