Первым к барьеру шагнул воодушевленный Ягун,за ним Таня и, наконец, Лоткова. Встав на белые камни, Таня ощутила исходящееот них тепло. Перстень Феофила Гроттера запульсировал и, быстро пьянея, сталжадно напитываться силой.

«Ну все! Сейчас начнется!» – поняла Таня,знавшая, что ее дедуля склонен к энергетическому вампиризму.

– Здравствуй, моя Мурка! Здравствуй, дорогая!Здравствуй, да-а-арагая и пра-ащай! – заголосил перстень, вразнобойвыстреливая слабые зеленые и красные искры.

Сарданапал погрозил Тане пальцем. Тарастерянно развела руками, показывая, что не виновата.

«Теперь понятно, почему на дуэлях было такмного смертельных случаев: это место буквально распирает от внешней магии… А,ну да! Тут же двумя уровнями ниже Жуткие Ворота!» – поняла она.

– Ты зашухарила всю нашу малину и теперьмаслину получа-ай! – завопил перстень Феофила Гроттера и безпредупреждения выстрелил в Сарданапала двумя искрами размером с кулак.

Остановить искры Таня не успела. Она смоглалишь вскрикнуть, предупреждая Сарданапала об опасности. Академик сделал быстрыйшаг в сторону и, прошептав отвод, заставил искры врезаться в стену. Дваждыослепительно полыхнуло. В камне образовалась глубокая выбоина.

– Птыц! Птыц! Что, собака, страшно? –пьяным голосом произнес фамильный перстень Гроттеров.

Таня поспешно спрятала руку с кольцом заспину.

– Это не я! Дедуля насосался энергии, и теперьего заводит! – пояснила она академику и изумленной до крайности Лотковой.

Сарданапал понимающе кивнул. Кожа у его глазпрорезалась лукавыми морщинками.

– Бывает. Феофил и при жизни отличалсявспыльчивостью. Однажды он вызвал меня на дуэль, когда я случайно прищемил емудверью палец. Пока Древнир нас мирил, Феофил и с Древниром повздорил,придравшись, что Древнир якобы использовал фразу из его докторской диссертации.И знаете какую? «А теперь, дорогие коллеги, мне бы хотелось пригласить всех наскромный дружеский банкет»!

– Древнишка – подлый вор! Я бы промолчал, ноеще он украл у меня латинскую цитату: «Pereant qui ante nos nostra dixerunt!» [2]– с негодованием заявил перстень.

– Латынь принадлежит всем, Феофил! –мягко напомнил академик.

– Пусть всем, но надо же и совесть иметь! Нотак и быть, прощаю! В списке людей, которые нагло у меня сдирали, Древнирзначится под номером десятым, сразу за Сервантесом, Пушкиным и Достоевским! Иты, Сарданапалка, там тоже есть! – непреклонно заявил перстень.

Смущенный академик пробормотал, что несобирается спорить с упрямым стариканом, однако заметно было, что он уязвлен.Ехидный Ягун незаметно толкнул Таню ногой.

– А теперь начинаем! Нападайте на меня! –приказал Сарданапал.

– Какими заклинаниями? – жадно спросилЯгун.

– Какими угодно! Хоть из списка стазапрещенных! Наши недоученные студентишки только их и знают. Медузия давнонастаивает, чтобы в список запрещенных внесли всю школьную программу. Тогда,может, хоть кто-то будет что-то знать.

Играющий комментатор встряхнул свой перстень.Подумать только: атаковать самого Сарданапала! Да об этом можно рассказыватьпотом годами!

– Я готов! Нападать всем сразу или поочереди? – уточнил он.

– Сразу! Ну! – в голосе Сарданапалапослышалось нетерпение.

Переглянувшись с Лотковой, Ягун решительноатаковал академика усиленной формой Искриса фронтиса – Искрисом фронтисомдублицио, в то время как Катя, неожиданно осмелев, брякнула черномагическийВспышкусгробулис , который иногда срабатывал и у светлых магов.

Таня пока медлила, смущенно поглядывая на своеполупьяное от негодования кольцо. Она не без оснований опасаласьнепредсказуемых поступков от деда.

Сарданапал позволил искрам подлететь, быстровскинул руку, что-то прошептал, и обе атакующие искры, потеряв скорость, быливтянуты его кольцом.

– Как вы это сделали? – воскликнула Таня.

– Экспроприациум магистикус – прекрасноезаклинание! Отнимает энергию у агрессора, отдавая ее тому, кто защищается. В товремя как ваши перстни отдали часть своей магии и временно ослаблены, мойполучил то, что они потеряли. Единственное противопоказание: в день применения Экспроприациуммагистикус нельзя надевать ничего красного. И есть ничего красного тоже нельзя.Одна ягода клубники или красная полоска на носке, и вас вывернет наизнанку всамом буквальном из всех возможных смыслов, – пояснил академик.

Ягун с восторгом внимал его словам.

– Заклинание перехвата! Дешевый фокус! Как-тоя слышал о китайце, который ловил стрелы зубами. Но когда в него пустили пятьстрел подряд, третью он поймал сердцем, четвертую лбом, а пятуюселезенкой! – презрительно заявил перстень Феофила Гроттера и выдал целуюсерию смертоубийственных заклинаний:

– Тошнилло-колотилло-страдалло! Кишкониусзаворотум! Трых-ты-ты-ты-ты-тыхс!

Однако прежде чем полыхающие искры, скользящиепо ободу перстня, устремились к Сарданапалу, академик шепнул:

– Маньякус клептоманум!

Искры, так и не успевшие отделиться отперстня, погасли. Скрипучий голос старого Феофила смолк. Напрасно Таня, Лотковаи Ягун выкрикивали заклинания. Глава школы Тибидохс, скучая, прогуливался почерте, разглядывая потемневшие балки.

– Не получается? Проверьте перстни! –посоветовал он.

Ягун уставился на свое кольцо.

– Да вроде нормально. Искры, что ли, слабые?

– Слабее не бывает… – согласился академик имягко посоветовал: – Кольцо-то потрогай!

Играющий комментатор осторожно ощупал палец.

– Мамочка моя бабуся! Это морок! –завопил он.

Академик подождал, пока Таня с Лотковойубедятся в том же самом, и разжал ладонь.

– Можете забрать! Мне чужого не надо! –сказал он.

Свой перстень Таня узнала сразу. Два другихявно принадлежали Лотковой и Ягуну.

– Итак, что мы видим? – лекторскимголосом произнес Сарданапал.

– Последствия клептомании! – сказал Ягун.

На взгляд Тани, шуточка переваливалась загрань допустимого, однако академик неожиданно воодушевился.