– О, не сомневаюсь, – прорычал Торак. – Я видел, как Нарвалы обращаются с женщинами!

– Наигинн не такой, – стояла на своем колдунья. – Он даже выглядит иначе. Его мать не с Дальнего Севера. Когда он был мальчишкой, отец прислал его сюда, чтобы научился тому, что умеем мы.

– Я принял его как сына, – сказал Инуктилук. – Он смелый, умный и вообще – лучший охотник в своем племени.

Тораку почему-то легче не стало.

– Наигинн знает Дальний Север, – добавил Инуктилук.

– Хочешь сказать, что я – нет.

– Ты был здесь зимой и всего один месяц. Летом тут совсем другой мир! Как ты поможешь Ренн, если тебя затопчет мускусный бык или сожрет белый медведь?

Торак зло уставился на огонь.

Что Ренн делает с чужаком? Пусть он даже лучший охотник в своем племени?

Полог на входе откинули, и в шатер заглянул Орво.

– Я притащил тебе лодку.

Торак смерил его недобрым взглядом:

– Этот Наигинн… Почему ты не сказал, что он был здесь с моей подругой?

– Это должен был сказать вождь, а не я.

Торак шумно выдохнул:

– Инуктилук, Танугеак, спасибо за помощь, но я не могу вернуться в Лес. Я поплыву на север.

Лодка была на одного человека, сшита из шкур моржа, которые натянули на каркас из легких китовых костей. Она напоминала лодки племени Тюленя, только нос и хвост у нее были открыты.

Орво с серьезным видом показал ему ковш, веревку и спрятанные под распорками рыболовные снасти. Объяснил, что лодка сшита из шкур самок, потому что самки не дерутся, и поэтому у них нет шрамов, которые со временем могут превратиться в прорехи.

– Лодку надо порой натирать снегом, иначе она треснет, когда налетишь на льдину, а ты точно налетишь. Вот, это тоже тебе.

Он протянул Тораку топор, нож с пращей, палку для безопасного прохода и лук из плавника с колчаном, свитым из бурых водорослей. Стрелы в колчане были с оперением из перьев моевок и с наконечниками из блестящего черного кремня. И было еще одно оружие: три ремня из сыромятной кожи длиной с руку, связанные на одном конце, на других – утяжеленные небольшими осколками кости.

– Это – «летающие кости». Знаешь, как ими пользоваться?

– Думаю, да. Мой друг, Дарк, мне показывал.

– Носи, обвязав вокруг пояса, завязывай на скользящий узел. Один раз потянешь, и можно бросать.

– Почему ты мне об этом рассказываешь? – спросил Торак.

– Не расскажу, получится – зря потерял снаряжение. – Орво помолчал немного и продолжил: – Твой волк.

– Он не мой волк, он мой брат по стае.

– Это как?

– Как друг, только еще ближе.

Судя по глазам, Орво ничего не понял.

– На пустошах держи ухо востро, – пробормотал он. – Летом бурые медведи бродят по холмам, едят грибы и ягоды. Никогда не устраивай стоянку на берегу, там белые медведи рыщут в поисках выброшенных Морем останков разных тварей. И возле шумных ручьев тоже не останавливайся – не услышишь медведя.

Торак скривился:

– Да уж, выбор у меня невелик.

* * *

Ледяная река трещала и стонала. Торак слышал, как демоны льда гудят и стучат, желая вырваться наружу. Они не могли добраться до Торака, но он чувствовал, как их холодное дыхание раскачивает лодку.

Волк напряженно сидел перед Тораком. Он был зол из-за того, что пришлось снова вернуться в лодку, но по суше не смог бы пойти за Тораком – только птица в силах пересечь эту широченную реку из льдин.

День выдался морозный, но благодаря Песцам Торак почти не чувствовал холода. Если бы пошел дождь, он бы надел парку и штаны мехом наружу, а в холод, – наоборот, мехом внутрь. К тому же на нем была безрукавка из шкуры молодого оленя, теплые носки из шерсти мускусного быка и высокие башмаки из шкуры морского зайца с толстыми подошвами из плавников с напиханным внутрь лишайником. Его рукавицы из шкуры оленя были связаны шнурком, чтобы случайно не потерялись, а в мешочке на поясе лежали запасные обмотки из кожи лосося и полоски с колючками из костей, чтобы привязывать к башмакам во время ходьбы по льду. Танугеак называла их «когти ворона».

Все эти дары Песцов намного превосходили по ценности «кровь земли», которую Торак дал им взамен.

Непромокаемый спальный мешок из меха тюленя с подкладкой из неощипанной кожи гагары; мех оленя, чтобы удобнее было сидеть в лодке. И, что больше всего понравилось Тораку, очень удобные щитки для глаз с зарубкой для носа. Прорези были узкими, не толще лезвия ножа, это не только защищало глаза от яркого солнечного света, но и обостряло зрение.

Последний дар Танугеак – запасной нож с рукояткой в форме лемминга, который держит в лапах лезвие. Торак привязал его к щиколотке под штаниной. Ренн тоже так делала, и Торак почувствовал, словно стал ближе к ней.

Но теперь, вспоминая это, он злился и чувствовал себя униженным. А Ренн? Она тосковала по нему так же сильно, как он по ней? Может, Инуктилук был прав, и для нее хорошо, что она поплыла с этим Наигинном? Но почему она вообще с ним связалась?

До сих пор Торак не знал, что такое ревность. У него попросту не было причин ревновать. Даже когда у Ренн появлялись секреты от него, он всегда знал, что на нее можно положиться и она никогда не предаст.

«И сейчас тоже», – твердо сказал себе Торак.

Но это не охладило жар в крови.

Он проплыл мимо знакомой горы Три Вершины – три черных пика на заснеженной равнине, словно вороны на льдине. Где-то там была пещера Глаз Гадюки. Три зимы назад ему повезло – он выбрался из нее живым. Дальше Трех Вершин Торак на север не выбирался. Даже Инуктилук не рисковал заходить дальше, и вообще – почти все племена, за исключением Нарвалов.

Волк снова принялся чесать бок. Торак раскрошил немного кровавика и втер порошок в шерсть брата по стае. Они одновременно чихнули. Волк перестал чесаться, но вид у него все равно был несчастный.

«Мы не можем сойти на берег?»

Погода испортилась – Море и небо превратились в серую пелену с темными пятнами островов.

Куда дальше?

У Торака мелькнула мысль, что можно поблуждать в душе птицы и все разузнать. Но блуждать опасно, никогда не узнаешь, насколько сильная душа у существа, пока не окажешься внутри него. И пока его душа имени и душа племени будет птицей, он сам будет без сознания, а значит, беспомощным, и только