Неожиданно брезент приподнялся. Незаметно для себя уже немного задремавший Сухомлин (как-никак ночь не спал, а на дне шлюпки было достаточно удобно и темно) встрепенулся и радостно улыбнулся от приятной неожиданности — из-под приподнятого брезента в шлюпку заглядывал Полундра!

— Т-с-с-с! — приложил палец к губам старлей и сам залез под брезент. — Ну что, хреновые наши дела, курсант.

— Товарищ старший лейтенант, а что случ…

— Да не было никакого пожара в моторном отсеке, — ошеломил Полундра, — кто-то убил всех мотористов вот этим, — старлей очень осторожно развернул платок с завернутыми в него длинными иглами какого-то экваториального растения.

Курсант не переставал удивляться: захват корабля произошел при помощи настоящего туземного оружия, шипов, смазанных смертельным ядом! История просто походила на романы Жюля Верна, и можно было бы с интересом ожидать дальнейшего развития событий, если бы на кону не стояла собственная жизнь. В этом сомневаться не приходилось.

— Я сразу почувствовал неладное, — продолжал шепотом Полундра, — непонятно только, зачем всем надо было погружаться в мотобот, странное решение… Непохоже на нашего кавторанга.

Сухомлин видел, что даже такой опытный морской офицер, как Полундра, не может понять всего происходящего. Но все равно вместе с Павловым курсант чувствовал себя гораздо увереннее.

— Что же нам делать, товарищ старший лейтенант?

— Ну, что, ждать.

— Но ведь корабль угоняют, спасать надо!

— Как спасать? Что ты все лепишь, курсант? Тут сначала все надо хорошенько обдумать, понять ситуацию, а потом, по ней, по ситуации, и действовать. У нас даже оружия с собой нет. Для начала давай-ка лучше переберемся в соседнюю шлюпку.

Курсант не решился спросить, чем не подходит эта шлюпка, в которой он чувствовал себя уже привычно, да к тому же ему совсем не хотелось вылезать из укрытия на палубу даже ради того, чтобы перебраться в лучшее место. Однако всецело полагаясь на авторитет старлея, Сухомлин решил без лишних вопросов подчиниться.

На самом деле причина их «передислокации» была в том, что, заранее готовясь к мастер-классу по боевому дайвингу, Полундра еще до захвата корабля успел перенести гидрокостюм, баллоны с кислородом и все остальное снаряжение, в том числе и подводный пистолет, в соседнюю шлюпку. Именно поэтому он теперь хотел туда перебраться.

— Товарищ старший лейтенант, а где мы сейчас находимся?

— Это узнать нетрудно, у меня ведь GPS-навигатор с собой есть, — с этими словами боевой пловец продемонстрировал хитрый прибор.

Курсант, придерживая одной рукой пса, с опаской выглянул из-под брезента и осмотрелся по сторонам.

Сухомлин и Полундра осторожно вышли на палубу и тихо направились в сторону другой шлюпки, как вдруг позади послышался четко различимый стук шагов по палубе. Курсант обернулся — за спиной стоял Али Хеттиф!

Солнце быстро убегало за горизонт. Наступали тропические сумерки, несшие прохладу и тень, которых так ждали еще с утра. Крики животных из леса стали затихать, и неопытному иностранцу могло бы показаться, что и лесные жители отправляются на боковую, закончив свою бурную дневную деятельность. Но местным было прекрасно известно, что на самом деле в лесу многое только начиналось — хищники выходили на ночную охоту. О чем знали и их потенциальные жертвы. Поэтому молчали и те, и другие. Хищники — чтобы незаметно подобраться, а жертвы — чтобы не выдать себя неосторожным движением или звуком.

Подобно лесу, стоящий на его окраине сомалийский поселок производил вполне спокойное впечатление, хотя на самом деле там кипела работа. Местные готовились к своей охоте — на людей. Война стала основным занятием большинства сомалийских мужчин за последние двадцать лет. Если собрать все оружие, которое самым разным образом оказалось на руках «мирных» жителей, не говоря уже о военизированных формированиях многочисленных племенных вождей и исламских фундаменталистов, то наверняка им можно было бы вооружить еще несколько стран. Впрочем, оружие — это единственный показатель на душу населения, по которому Сомали идет впереди планеты всей. Во всем остальном страна просто поражает нищетой и прочими «минусами».

Такое же впечатление производил и поселок. Древние хибары, в которых зияли дыры от пуль и осколков, в беспорядочном порядке были разбросаны по поселку. Рядом с ними, размером с дом, возвышались кучи гниющего мусора. Антисанитария поражала — над разлагающимися пищевыми отходами тучами летали мухи, создавая постоянный гул, везде бегали крысы размерами с небольших собак, которых, впрочем, в поселке почти не было — всех бродячих псов изголодавшиеся люди давно съели. Стены и крыши хижин не спасали от духоты, вони и мух, но к ним добавлялись еще и блохи, вши, клопы — эти существа выглядели более сытыми, чем люди. Помимо паразитов, мух и крыс, других домашних животных в поселке было мало.

Между постройками извивались вытоптанные дороги — местные улицы. В тех местах, где они расширялись достаточно, чтобы мог проехать внедорожник (другие модели машин здесь использовать почти бессмысленно), на этих самых дорогах можно было увидеть старенькие джипы. По обочинам были возведены насыпи из земли и рухляди, напоминавшие баррикады, — все это было предусмотрено на случай вторжения в поселок вражеского племени. Время от времени налетающий ветер поднимал в воздух огромные клубы пыли, которые накрывали весь поселок, забивались в уши и ноздри, резали глаза сидящим около своих домов людям. Воистину, если и представлять, как выглядит ад, то он должен быть похож на сомалийскую деревню.

Жители поселка тоже производили соответствующее впечатление — одетые в какое-то тряпье, по существу голые, грязные и тощие до ужаса. Все эти люди на первый взгляд немногим отличались от прыгающих по крышам их домов многочисленных обезьян, которые были наглы настолько, что умудрялись воровать какую-то еду даже у этих несчастных. Детишки, до пяти лет висящие на спинах у своих матерей и не умеющие толком ходить, малыши, пузатые до безобразия, но не оттого, что их перекармливали, а, наоборот, распухшие от голода — вот оно, лицо гуманитарной катастрофы.

В центре поселка размещались пара более-менее приличных построек — дома кланового вождя и его приближенных, небольшая мечеть, а также нечто наподобие сельсовета, он же — ставка местных вооруженных сил. На площади перед этим «домом правительства» стояла единственная достопримечательность поселка — танк «Т-55», трофей, захваченный во время войны с Эфиопией и представлявший собой монумент победы. Впрочем, он имел и более практическое значение — в случае нападения на поселок, что случалось не раз, танк защищал дома местных лидеров от разрушения и разграбления.

По улицам сновали вооруженные автоматами подростки. Выглядели они достаточно странно: с нетвердым шагом, заторможенные, шатаясь в сумерках. Это были опиумные зомби. Этот прием не нов и активно используется издавна. Суть его заключается в том, что детей из вражеских племен похищают и с детства подсаживают на наркотики и алкоголь. Испытывающие жесткую ломку, похищенные готовы делать все что угодно ради того, кто даст им еще дозу, помогающую забыть про окружающие их боль и страдания. Такие бойцы не бегут с поля боя… Они будут сражаться, выполнять любые, пускай самые жестокие и чудовищные, приказы. Такие бойцы долго не жили, погибая если не в бою, то от передозировки. Но их никто не жалел, ведь это были не люди, а запрограммированные на убийство зомби.