Человек, обокравший палатку, никак не увязывался в Настиномпредставлении с человеком, похищающим юношей, который держит их подолгу в своейдомашней тюрьме и от души кормит наркотиками. Впрочем, она напрасно пытаетсяувязать одно с другим. Логика сумасшедшего не похожа на логику психическиздоровых. Может быть, для него принципиально важно было именно украсть этикассеты. Может, он от этого кайф ловил.

Когда Настя вышла из метро на «Щелковской», было уже совсемтемно. От напряженной работы и множества выкуренных в течение дня сигаретголова была тяжелой, и ей захотелось немного пройтись. Она двинулась было мимоавтобусной остановки, но спохватилась, что уже поздно и Лешка, наверное,волнуется. Лучше сесть в автобус. Сегодня она не брала у мужа машину, и Алексейможет быть совершенно уверен, что она не у Соловьева. Не потащится она в такуюдаль без машины. Но он же все равно волнуется. Тем более что год назад ее чутьне убили прямо рядом с домом, когда она вот так же вечером возвращалась сработы. В тот раз ее спасло чудо в лице человека, который сам погиб спустя несколькодней после этого. Второго такого чуда уже не будет, нечего и рассчитывать.

Проехав четыре остановки на автобусе, Настя вышла ипристроилась за парочкой, которая шла в нужном ей направлении. Дорога отостановки до дома была неприятной во всех отношениях – неосвещенной, пустынной,в колдобинах, так что поздним вечером прогулка здесь не приносила ничегорадостного. Увлеченная друг другом парочка благополучно «дотащила» Настю досамого подъезда и проследовала дальше, вероятно, в поисках счастья или, нахудой конец, уединенного местечка.

В подъезде тоже было темно, но уже не так страшно, все-такисвоя территория. Выйдя из лифта у дверей своей квартиры, она внезапно вспомниладом Соловьева. Просторная прихожая, широкое крыльцо…

Ключи забились куда-то в угол необъятной сумки, Настя никакне могла их нашарить, бросила бесплодные попытки и нажала на кнопку звонка. Кее удивлению, по ту сторону двери было тихо. Может быть, Лешка смотриттелевизор и не слышит? Она позвонила еще раз. Никакой реакции. Пришлось все-такиискать ключи.

А Алексея дома не было. Настя припомнила, что и машины егоона возле подъезда не видела. Это было странно и почему-то неприятно. Онабыстро разделась, закуталась в теплый халат и уселась на кухне, поставив передсобой огромную миску с салатом из огурцов и помидоров с петрушкой и укропом.

Она любила свою квартиру, здесь ей всегда было хорошо,уютно, спокойно. Правда, квартирка крошечная, однокомнатная, в прихожей двоимне разойтись, санузел совмещенный, но Насте не было тесно. Даже вдвоем с Лешкойони чувствовали себя нормально и вполне удобно. Однако после того, как онапобывала в «Мечте», ее собственная квартира стала казаться какой-то не такой. Иведь дело не в том, что Настя до этого ни разу не видела хорошего жилья. Вовсенет. Взять хотя бы квартиру ее сводного брата Саши – хоромы, за час необлетишь. Настя бывает в семье брата раз или два в месяц, но никогда послеэтого квартира на «Щелковской» не кажется ей чужой, тесной и смешной. Можетбыть, оттого, что брат Саша изначально был другим, не таким, как она сама. Унего другое образование, другое мышление, другая профессия. Александр Каменский– бизнесмен, банкир, человек богатый, энергичный, с мозгами, настроенными накоммерческую волну. Поэтому тот факт, что и живет он совсем по-другому,воспринимался как нечто совершенно естественное.

А Володя Соловьев был из той же породы, что и сама Настя.Человек, имеющий способности к иностранным языкам и живущий этим. Обыкновенныйгуманитарий. Не делец, не фирмач. Переводчик. Настя могла бы точно так жеработать в издательстве и переводить книги, если бы не отдала в свое времяпредпочтение милиции, зловонным трупам, плачущим пострадавшим и сомнительнымрадостям разоблачения преступников. И то обстоятельство, что она могла бы житьтак же, как живет сейчас Соловьев, делало ее взгляд, которым она обводила своюквартиру, более пристальным и придирчивым.

«Почему я живу в таком убожестве? – думала она,машинально глотая салат и не чувствуя вкуса. – Почему? Я же не нищая, еслисудить по общепринятым меркам. Врачи и учителя получают гораздо меньше, неговоря уж о пенсионерах. Куда деньги деваются? Их хватает каждый раз строго додня зарплаты. Наверное, я не умею их правильно тратить. И еще очень важныймомент: у меня совсем нет свободного времени. А это означает, что я вынужденапокупать дорогие продукты. Когда я училась в университете, то покупала в мясноммагазине почки, они стоили очень дешево, но на приготовление нужно было убитьполдня. Сначала вымачивать часа четыре, потом вываривать, потом тушить. Сейчасу меня нет на это времени, я прихожу домой хорошо, если в десять вечера, аутром убегаю в восемь». Ходить по магазинам днем возможности нет, и ейприходится покупать продукты в палатках возле метро, а это значительно дороже.Раньше можно было купить «докторской» колбасы, и хотя она была омерзительной,процентов на девяносто из крахмала и бумаги, но, поколдовав над ней полчасика,можно было получить нечто вполне съедобное. Сначала поварить в воде соспециями, потом положить на толстый кусок хлеба, намазать кетчупом, посыпатьмелко нарубленной зеленью и чесноком, сверху положить кусок сыра – и в духовкуили в сковороде под крышкой на маленький огонь. После таких манипуляцийбумажно-крахмальную колбасу можно было употреблять в пищу даже не без удовольствия,но ведь сами манипуляции требовали времени. А какое уж тут время, когдаприходишь домой в десять и чуть не в обморок падаешь от голода? Вот иприходится покупать карбонад или построму, это раза в три дороже, зато вкусно ине требует готовки. Отрезал – и можно есть.

Все равно, даже если бы Настя вдруг начала экономить на еде,ей не удалось бы скопить денег на такой дом, как у Соловьева. Это совсем другойуровень доходов. И она никак не могла понять, почему человек, знающий трииностранных языка, может жить в таком удобном и красивом доме, а другойчеловек, знающий пять языков, да к тому же приносящий обществу пользу своейтяжелой, грязной, но такой необходимой работой, так вот этот второй человеквынужден по своим доходам жить в крошечной тесной квартирке с совмещеннымсанузлом. Она ни минуты не сомневалась в том, что ее бывший возлюбленный –человек честный. Он не вор и не мошенник. И деньги у него чистые, честнозаработанные. Просто есть некоторая неправильность, что ли, в том, как устроенанаша сегодняшняя жизнь. И следствием этой неправильности как раз и является торазличие, которое существует между Настей и Соловьевым и которого, по строгомусчету, быть вообще-то не должно.

Внезапно она поймала себя на том, что с удовольствием думаето Соловьеве. И о том, что завтра опять поедет к нему.

«Ты не права, Настасья, – устало сказала она себе.– Тыдолжна работать, а ты продолжаешь думать об удовольствии. Выкинь из головывсякие глупости, ты уже не в том возрасте, когда простительно делать такиеошибки. Тем более во второй раз».

Настя доела салат, вымыла миску, постояла минут пятнадцатьпод горячим душем, чтобы расслабиться и согреться, и залезла в постель. Онахотела было позвонить родителям мужа в Жуковский – может быть, он поехал ихнавестить. Уже потянулась к телефонной трубке, но остановилась. Не надо.Подумает еще, что она его проверяет. И потом, а вдруг его там нет и родители незнают, где он? Уж что-что, а задачи «поймать» Лешку она себе никогда неставила. И совсем не потому, что была стопроцентно уверена в его бесконечнойверности. Леша – нормальный живой мужчина, которому в любой момент можетпонравиться красивая, интересная, сексуальная женщина, совсем не похожая наНастю, такую невзрачную, холодноватую и совершенно лишенную сексуальности. Сточки зрения теории вероятностей, это было вполне допустимо, но Настя никогдане считала, что ей необходимо об этом знать. Зачем? Из без малого тридцатишести прожитых лет она знакома с Чистяковым двадцать. Больше половины жизни.Они состарятся вместе, они всегда будут рядом, и, что бы ни случилось, ониостанутся самыми близкими друг другу людьми. Это утверждение проверено опытом исомнению не подлежит. И потом, разве сама она без греха? Вот уж нет.