— Я бы сказал, что он гораздо хуже, чем просто плохой психолог. У любого, кто проделает такое с собственным сыном, явно у самого не все дома.

— В точку. Он хотел подтвердить теорию воспитания, но в конечном счете добавил достоверности природной теории. Многие психологи пришли к выводу, что Акерман-старший сам изначально был не в себе и просто передал свой психоз сыну по наследству. Как бы то ни было, его ребенок прошел через настоящий ад без особой на то причины.

— А разве особая причина вообще существует?

— Я считаю, нет.

— Что же в итоге произошло с отцом?

— То же, что происходит с любым сумасшедшим ученым. Его создание повернулось против него.

На мгновение в кабинете повисла гнетущая тишина.

— Потрясающая история, — произнес Маркус.

— Верно, но это только ее начало. Теперь нам приходится иметь дело с чудовищем, которое он породил. Добрый доктор хотел доказать, что сможет создать убийцу, и преуспел в этом. Его сын войдет в историю как один из самых одиозных и омерзительных персонажей. — Шериф вперил взгляд в нечто, видимое ему одному. — Он очень умен и играет в свои тщательно продуманные игры, но в то же время он неосторожен. Убивает случайно подвернувшихся под руку людей. По крайней мере, такое складывается впечатление. Его не волнует, поймают его или нет. Его можно отнести к смешанной категории убийц, то есть к тем, кто придерживается одновременно как четкой организации преступлений, так и совершенно спонтанных, неорганизованных действий. Разумеется, это часть используемой ФБР системы классификации неизвестных субъектов. Но даже если мы будем использовать методы Холмса и Де Бургера, которые классифицировали убийц по мотивам их преступлений, он все равно останется в смешанной категории. Он — убийца-гедонист, получающий наслаждение от самого процесса убийства, и одновременно властолюбивый убийца, чей основной мотив заключается в полном доминировании над жертвой.

После паузы шериф продолжил:

— Он представляет собой загадку и для психиатров. Прежде чем он сбежал, доктора долго возились с ним, пытаясь найти ответы на многие вопросы. Страдает ли он нарциссизмом? Он подлинный социопат или нет? Переживает ли он какие-либо эмоции или они у него полностью отсутствуют? Знакомо ли ему чувство раскаяния? Да что там говорить: некоторые даже считали Акермана шизофреником. Во время занятий с ним доктор мог прийти к одному заключению, а следующий на основе реакций Акермана вел исследование уже в совершенно ином направлении.

— Мне начинает казаться, что он их дурачил.

— Вполне возможно, но один из мозгоправов выдвинул другую теорию. Этот доктор — я все время забываю его фамилию — просмотрел все видеозаписи, сделанные Акерманом-старшим. Он заметил, что в конце концов мальчик стал тем, кого хотел сделать из него отец. Если папочка хотел, чтобы он убивал, он превращался в убийцу. Если хотел лишить его всяческих эмоций, мальчишка подавлял свои чувства и обращался в камень. Этот доктор посчитал, что Акерман просто был запрограммирован на то, чтобы подсознательно и интуитивно становиться тем, кого хотели видеть в нем врачи. Если исследователь желал доказать, что он не испытывал раскаяния, он ни в чем не раскаивался. По крайней мере, внешне. И наоборот. Вот почему его случай так интересен. В действительности он человек, который не принадлежит самому себе. Он часто имитирует других убийц, и не только тех, кто реально существует, но и созданных поп-культурой. Может даже сложиться впечатление, что он убивает не для самого себя. Он словно старается дать миру то, что люди желают получить от свихнувшегося убийцы. Он играет ту роль, которая, как ему представляется, написана для него.

Маркус ненадолго задумался над этим, а потом, желая сменить тему разговора, сказал:

— Не обижайтесь на мои слова, но, как мне кажется, для простого шерифа вы слишком много знаете о серийных убийцах.

Шериф рассмеялся.

— В другой жизни я был агентом ФБР по особо важным делам. И служил в отделе поведенческого анализа. Любил свою работу, но у меня оставалось слишком мало времени на воспитание дочери, а это было почти таким же призванием, как и служба. Вскоре после того как… умерла жена, здесь открылась вакансия, и я занял этот пост. Он позволяет мне бывать дома почти каждый вечер. И все сложилось как нельзя лучше. Я ничуть не сожалею о прошлом.

Маркус отметил про себя, что шериф сам заявил об отсутствии сожалений, даже не дожидаясь наводящего вопроса. Ему стало любопытно: кого шериф хотел в этом убедить — своего гостя или самого себя?

Шериф подвел черту.

— Вот тебе моя история. А теперь почему бы тебе не поведать мне свою?

— Так и рассказывать особенно нечего. Я родился и вырос в Нью-Йорке. Служил детективом в отделе по расследованию убийств. Работа мне не особенно нравилась. Потом скончалась моя тетушка, и я унаследовал от нее небольшое ранчо неподалеку от этого города.

— Ты слишком молод для должности детектива, тебе самому так не кажется?

Маркус пожал плечами.

— Многие коллеги говорили обо мне то же самое.

— Гм… Но явно не все.

— Что вы имеете в виду?

— Я сделал несколько телефонных звонков и поговорил с одним из твоих бывших шефов.

Маркус напрягся. Это не сулило ничего хорошего.

Шериф помедлил, словно желая узнать его реакцию.

— Джентльмен, с которым я общался, сказал, что ты был хорошим офицером и блестящим детективом.

— В самом деле? — Маркус постарался скрыть удивление, но понял, что ему это совсем не удалось.

— Ты ему нравился, как нравишься и моей дочери. Для меня этого вполне достаточно. Не волнуйся. Я не стану разглагольствовать на тему «попробуй разбить сердце моей маленькой дочурке». Она уже вполне взрослая и может постоять за себя. Я просто хотел воспользоваться случаем, чтобы узнать тебя получше и сказать: добро пожаловать в Ашертон. Ты мне кажешься хорошим парнем, а драка у бара явно произошла не по твоей вине. Но только здесь не Нью-Йорк. Я представитель местного закона и порядка. Не ввязывайся ни во что, и мы с тобой прекрасно поладим. Ты уже написал заявление о том, что произошло вчера вечером?

— Да, сэр. Ваш помощник позаботился об этом.

Шериф поднялся с кресла.

— Хорошо, но если тебе что-то понадобится, просто сообщи мне об этом. Вероятно, мы сможем пообщаться позже, а сейчас мне необходимо вернуться к работе. — Шериф протянул Маркусу руку, и тот пожал ее. — Спасибо, что заглянул ко мне.

Маркус встал и направился к двери. Когда он уже был готов перешагнуть порог кабинета, шериф сказал:

— И еще одно, Маркус. Только попробуй разбить сердце моей маленькой дочурке!

Мэгги вымыла руки с мылом. За последние тридцать минут она повторила эту процедуру пять раз, что превышало ее обычную норму. Она не боялась бактерий или грязи. Просто у нее возникала потребность мыть руки и быть уверенной, что все вещи находятся на своих местах. Она подумала, что ее преподаватели психологии объяснили бы такое поведение небольшим дисбалансом серотонина в ее мозгу, но она никогда не пыталась лечиться. Подобные импульсы никак не влияли на ее повседневную жизнь. Она умела подавлять их, но всегда замечала, что они — особенно желание вымыть руки — усиливались, когда она нервничала.