— Почему бы нам не позвонить ему прямо сейчас?

— Послушай. Может, я веду себя как глупый мачо, но я не собираюсь звонить копам из-за того, что кто-то не открывает в дверь. Я все проверю, и если там что-то не так, будем действовать соответственно.

— Да, но что, если…

— Я смогу позаботиться о себе.

— Если что-то не так, тебе понадобится подмога.

— Ты права, понадобится. Именно поэтому ты и должна быть готова позвонить отцу.

Она глубоко вздохнула.

— Будь осторожен.

Маркус проводил ее до машины, вернулся к дому, перешагнул через порог и оказался в прихожей. Он огляделся и невольно отметил безупречную чистоту паркетного пола, даже у самого входа. На полу не было ни комочка грязи, ни пылинки. Он посмотрел на свои ботинки — на подошвы налип слой грязи. Он прислушался. Внутри царила пугающая тишина, как в черной дыре, готовой поглотить вселенную. Двухэтажный фермерский дом, который всего несколько минут назад казался наполненным счастьем, местом, где на заднем дворе играли внуки, а на подоконнике остывали только что испеченные яблочные пироги, теперь являл собой темное вместилище зловещих тайн.

Голос в глубине его сознания подсказывал, что его ожидает нечто ужасное, но другой, более громкий внутренний голос упорно заставлял двигаться дальше. В этот момент ему уже хотелось, чтобы кто-то другой раскрыл спрятанные в доме секреты, но рассчитывать на это не приходилось. Возможно, здесь кого-то постигло несчастье, и он должен сделать все, что в его силах, чтобы помочь. Он подумал, насколько проще была бы его жизнь, если бы он просто повернулся и ушел.

— Эй, есть здесь кто-нибудь?

Ни звука в ответ.

Он позвал снова, на этот раз намного громче:

— ЭЙ! ЕСТЬ КТО-НИБУДЬ ДОМА?

Тишина.

Двухэтажный дом был белым с черными ставнями, половину его периметра занимала терраса. Сразу за прихожей располагалась просторная гостиная с большим окном, украшенным витражом. Вдоль стен протянулись старинные витрины, на полках которых стояли антикварные вещицы из керамики и стекла. Частично видимая отсюда лестница находилась слева, а справа с гостиной соединялась открытая столовая, образуя вместе с ней букву L. Он прошел в столовую и заметил стопку почтовых конвертов, половина из них была уже вскрыта, другая половина осталась непрочитанной. Оглянувшись на лестницу, он решил осмотреть второй этаж и бесшумно поднялся по твердым ступеням.

Распахнутая дверь ванной комнаты находилась слева. Занавеска в душе была отдернута, и ему не пришлось отводить ее в сторону и молиться, чтобы за ней никто не обнаружился. Закрытая дверь поджидала его в самом конце коридора, в который выходили еще две двери. Пока его глаза не привыкли к тусклому освещению коридора, темное дерево двери, казалось, шевелилось и пульсировало, как червяки в открытой могиле.

Маркус прокрался вперед, держась вплотную к правой стене и сжав кулаки — свое единственное оружие. Если бы в этот момент его собственная мать вышла из одной из комнат, то оказалась бы распластанной на полу лицом вверх.

Дверь слева от него была закрыта, а дверь комнаты справа открыта. Луч солнечного света падал через проем, отбрасывая странные тени на стену. Он осторожно заглянул в комнату и, не заметив никакой непосредственной опасности, вошел внутрь. Здесь стояли велосипедный и гребной тренажеры, небольшой телевизор и еще какие-то приспособления неизвестного назначения. Все покрывал толстый слой пыли. Он понял, что тень на стене в коридоре отбрасывало дерево, росшее прямо за окном. Маркус проверил стенной шкаф, а затем переключил внимание на первую из двух закрытых дверей. Повернул ручку и толкнул дверь. Отошел в сторону и проверил, какую часть комнаты мог увидеть из коридора. Постель была тщательно застелена, ее поверхность покрывали декоративные подушечки. Целая кипа плюшевых животных от розового слона до забавных обезьянок занимала один из углов. Над плюшевым зоопарком располагалась полка, заполненная коллекционными куклами. Он тщательно осмотрел комнату, но не обнаружил ничего подозрительного.

Осталась всего одна спальня…

Может, на меня так действует сила моего воображения? Сегодня утром я почувствовал чье-то присутствие, но ощущение оказалось ложным. А теперь я здесь гоняюсь за тенями. Вероятно, я теряю… Он остановился как вкопанный. Сомнения и склонность выдавать желаемое за действительное отступили за границы реальности.

Ручка следующей двери была покрыта кровью.

* * *

Сердце Маркуса бешено колотилось, кровь пульсировала в венах. Он взялся за дверную ручку, но потом заколебался. Снова у него на руках чья-то кровь. Наконец он повернул ручку и легким движением толкнул дверь внутрь.

Кровь была повсюду. Запах гниющей плоти и разложения заполнил ограниченное пространство. Рой мух кружился по комнате. Их жужжание вонзалось в сознание, как иглы в мозг. Он почувствовал головокружение. Комната начала вращаться вокруг него. Волна тошноты подкатила к горлу. Обычный человек не мог сотворить такое… Это был монстр… демон… сам дьявол.

Описывая акты беспорядочного насилия, совершенные человеком по фамилии Акерман, ведущий выпуска новостей использовал слово «зверские». Теперь же Маркусу казалось, что этому слову не хватает полноты значения. Он искал более подходящее определение, но не находил и думал, есть ли вообще в языке слово, чтобы описать подобные поступки, находящиеся за пределами человеческого понимания. Акты абсолютного сумасшествия. Вероятно, только язык навеки проклятых, язык дьявола был способен описать ужас, воцарившийся в четырех стенах спальни.

Оставался только один вопрос: где же труп? Он осмотрел всю комнату. И отражение в зеркале над туалетным столиком показало ему нечто совершенно неуместное. В нем отразилась пара окровавленных рук, вытянутых над дверью, которую он только что открыл.

Маркус повернулся. И хотя он знал, что этот образ останется в его памяти до самого последнего дня, толчком закрыл дверь, за которой скрывалось окровавленное тело доброй, ни в чем не повинной пожилой женщины.

Две толстые спицы пронзили ее руки, пригвоздив к стене. Она была полностью раздета. Длинные порезы виднелись на всем теле. И это не были следы моментально нанесенных ударов ножа. Убийца вначале прокалывал кожу и только потом медленно проводил лезвием по всей длине тела.

Маркус молил Господа, надеясь, что тот лишил ее сознания после первых же ран, однако понимал, что преступник, подобный Акерману, умел принимать меры против шока, заставляя жертв дольше мучиться в агонии. Но все же в какой-то момент, как нетрудно было догадаться, она истекла кровью и умерла.

Он хотел отвернуться, но не мог перестать мыслить как бывший полицейский. Ему бросились в глаза приметы начавшегося разложения. На теле появились признаки отечности, а глаза подернулись молочного оттенка пленкой. Мухи густо облепили труп. Он также отметил про себя что-то странное в расположении рук и в крови, но не мог сконцентрироваться. Эмоции брали верх над разумом.