Потом под тяжелое одеяло пробирался холод. Он колющим инеем поднимался от пальчиков на ногах, по-хозяйски обнимал Эль и нашептывал свои зимние бесконечные сказки. Девушка плакала, выла в голос и тряслась. Но вновь появлялся кто-то, подсовывал под ноги громадную грелку, завернутую в махровое полотенце, растирал ладони Эль и заглушал голос холода.

Девушка не слышала, что и кто ей говорил. Различала лишь несколько слов, удивляясь им. Неужели всего второй-третий-четвертый день? Ни недели? Ни годы? Ни столетия? Ни бесконечность? Всего несколько дней?

Но удивление быстро проходило, сменялось тревожным коротким сном.

Сны пугали. Они полнились образами, неясными символами, незнакомыми и совершенно чужими воспоминаниями, голосами, что нашептывали, рассказывали и вели куда-то еще глубже. Там, в полной темноте, время замирало и даже сны казались тягучими и медлительными, а образы в них — кадрами на замедленной перемотке.

Временами Эль начинало казаться, что она Алиса, падающая вниз по кроличьей норе. По огромной и бесконечной кроличьей норке клептомана. Со всех сторон девушку окружали мириады предметов и замерших в нелепых позах существ. То и дело появлялся высокий седовласый мужчина в костюме-тройке, вынимал из жилетного кармана серебряные часы и строго возвещал время суток.

"Его зовут Бертрам, — изредка вспоминала Эль. — Он живет в странном доме, похожем на старинное поместье, и называет Гриффина мастером".

Сам Гриф не возникал во сне. Он был частью реальности, куда требовательно и без сострадания вытряхивал Эль из забытья. Раннар приходил каждый день, строго тряс девушку за плечи, а после поднимал на руки и нес в ванную комнату. Ей не хотелось никуда идти, не хотелось шевелиться, но Гриффин заставлял. И Эль, как в тумане, умывала лицо, не видя ни своего отражения, ни даже раковины. Это не приносило облегчения, но служило таким же мерилом времени, как и слова Гриффина.

После раннар на руках относил ее обратно в постель. И всякий раз оказывалось, что влажное и горячее белье кто-то сменил. Эль с блаженством откидывалась на прохладные простыни, вдыхала едва уловимый аромат — лаванды и утюга — и засыпала на пару часов по-настоящему спокойным сном.

* * *

— Привет, — откликнулся Саладин после десятого гудка телефона и смачно зевнул. — Чего трезвонишь, Умник?

— Ты завтра к Рональду? — уточнил раннар, хотя и так знал ответ.

— Сам знаешь.

— Обрати внимание на поведение Фионы, — осторожно попросил Гриффин. — Я хочу знать, не ведет ли она себя иначе, чем обычно.

— Ты ее подозреваешь? — уточнил Саладин со смешком. — Умник, ты теряешь хватку, что ли? Фи? Эта малышка? Да она как новорожденный котенок, безобидна.

Гриффин промолчал, не став переубеждать приятеля.

— Ладно, Фиона так Фиона, — вздохнул на том конце блондин. — Как девочка?

— В процессе, — без подробностей ответил Гриф.

— От… — прошептал Саладин и цокнул языком. — Но ожидаемо. Она уже явственно светилась. Но раз так, то почему бы тебе не отправиться на сбор со мной? Девчонке ты все равно ничем сейчас не поможешь.

— Нет, — покачал головой Гриффин. — Если я сейчас заявлюсь на сбор, то стану первым на кого подумают, а пока никто не знает, что именно я прикрыл нового раннара.

— Ладно, — легко согласился Саладин, и Гриффин мог поручиться, что в этот момент его знакомый задумчиво подергал себя за мочку уха. — Тогда… как и договаривались: я просто наблюдаю и никак не вмешиваюсь.

— Да, посмотрим, как пройдет этот сбор.

— Я связался с Абелин, Умник, — после паузы произнес Саладин. — Старушка просила передать, что ты слишком сильно рассчитываешь на ее к тебе доброе отношение.

— Ты попробовал ее уговорить?

— Я попытался, — поморщился Саладин. — Но с Аби уговоры — дело не быстрое.

— Хорошо, — отозвался Гриффин. — Держи меня в курсе.

— Как всегда, — усмехнулся Саладин, обрывая связь.

* * *

— Гриффин, — шепотом позвала Эль, даже не надеясь, что он услышит.

Он услышал. Не так, как слышит человек. Совсем не так. Он почувствовал ее зов, как может почувствовать только один раннар другого, пусть пока и не совсем, раннара.

— Да, — Гриффин появился в комнате мгновенно и тихо, без актерских расшаркиваний и хлопков.

— Больно, — прошептала Эль.

Раннар сел на край кровати и улыбнулся мимолетной извиняющейся улыбкой, холодными пальцами касаясь ее щеки. Эль уснула раньше, чем растворился след заклинания, раньше, чем раннар оторвал руку от ее лица. Девушка просто провалилась в сон.

Гриффин вздохнул и осторожно убрал влажные пряди со лба девушки. Она выглядела изможденной. Черты лица заострились, кожа пожелтела и истончилась, сквозь нее просматривались кровеносные сосуды. Под глазами залегли совершенно черные тени, губы растрескались и спеклись красноватой от крови коркой.

— Все пройдет, — убежденно прошептал раннар и убрал под одеяло тонкую ладонь. — Мне жаль, но я мало чем могу помочь.

Если бы Гриффин не опасался нарушить ее ауру, он бы подкачал в нее немного силы. Совсем чуть-чуть. Чтобы, когда она проснется, ее не мутило и не тошнило слишком сильно. Но он знал, что будет гораздо хуже, если ее переход замедлится из-за постороннего вмешательства.

Его муки совести утешало то, что в ближайшие несколько дней Эль будет просто спать, тихо, без снов, без лихорадки.

Гриффин всмотрелся ей в лицо, прикидывая.

— Бертрам, — он исчез из комнаты так же молниеносно, как и появился, спустя секунду шагая по лестнице в холл.

— Да, мастер Гриффин, — невозмутимый слуга подошел к изножью лестницы откуда-то сбоку.

— Через два дня на ужин должно быть очень много еды, — распорядился Гриф.

— Ожидаются гости? — сухо осведомился Бертрам.

— Нет, — усмехнулся Гриффин, — просто один голодный раннар.

Гриффин улыбнулся собственным мыслям и отправился вдоль коридора в дальнюю часть дома, где несколько комнат были объединены в кабинет и лабораторию. Стоило приготовить какие-нибудь укрепляющие отвары, а поиск рецептов займет какое-то время.

Ему самому не повезло когда-то. Не было ни теплой постели, ни ужина, ни взрослого и опытного, кто бы помог. Хотя вряд ли он сам годится на эту роль.

Он стал раннаром случайно, как и все до него. Хотя, кажется, он тоже появился не в то время, как и Эль. В те времена раннары мало общались друг с другом, поэтому никто так и не смог сказать, что стало толчком к появлению нового раннара. Были ли тому причины в смещении равновесия или охотники выследили кого-то, но Гриффина вытолкнуто. Так или иначе. За пятьдесят лет до него пришел Ральф. Никто не ждал нового так скоро.

Гриффин не понял, что с ним происходит. Что он мог понять, истощенный голодом, ослабевший от лихорадки? Ему казалось, что он сходит с ума, раз люди видятся бесформенными тенями.