Радио поразило его, он едва не поверил в духов воздуха, передающих слова людей. Так он подумал еще тогда, когда первый раз услыхал речь ороса, шедшую из металлических раструбов, висевших на шесте. От этой ошибки его избавил друг Сергей, рассказавший, что не стоит верить в чудеса, когда есть науки и руки людей, что делают возможным прежде неслыханное. Оросы оказались весьма образованными людьми, все прежние пересуды о варварах казались Хеджону смешными и не стоящими ничего, кроме презрения. Он разговаривал с Генхо, своим давним другом, используя прибор, называемый радио. Причем сам Хеджон находился на вершине сопки, а Генхо — далеко внизу, у самой реки. И он слышал голос друга, будто тот стоял рядом и говорил с ним, не повышая голоса, и Генхо слышал его. Это ли не упрек всем тем, кто презрительно оттопыривал нижнюю губу в разговоре о северных варварах. А что стоят их увеличительные приборы для зрительного обзора! Он смотрел в один такой и видел то, чего никогда не смог бы увидеть, не будь у него в руках этого чуда. А корабли, а пушки, а аркебузы! Причем аркебузы эти были гораздо легче корейских, а об их удобстве для стрелка и говорить не приходилось! Ибо Хеджон видел, как с оным оружием ходят не только взрослые мужчины, но и молодые девушки и даже совсем еще юные мальчишки стреляли из аркебуз по мишеням, что для них ставил учитель стрельбы на специальном поле, упиравшемся в склон холма. Такое упорство молодых оросов в постижении военной науки заслуживало похвалы!

Многое еще предстояло изучить Хеджону. А сейчас он решил продолжить путь по укрепленной стене города. Хотя нет, стеной это назвать было нельзя — скорее это система укреплений, соединенная между собой переходами. От сопки до берега реки располагались невысокие, присыпанные землей с растущей на ней травой крепостицы в виде холмов, с укрытыми в них мощными пушками. Соединенные куртинами с частыми бойницами для аркебузиров, которые были прикрыты деревянными балками с наложенной на них черепицей для защиты от стрел, они образовывали внешний пояс вокруг поселения. Сотни две пленников, а также сами оросы и местные варвары трудились над этими сооружениями, еще не законченными в самом центре.

Хеджон решил заговорить с сопровождавшим его помощником военного правителя этой отдаленной провинции державы оросов.

— Тут были биты маньчжуры? — показал он на луг, где сейчас бродило лишь несколько коров.

— Именно тут. Все было усеяно мертвыми телами! — махнул в сторону выкоса Лазарь Паскевич. — Но этих укреплений еще не было. Только земляные навалы.

Кореец многозначительно помолчал, осматриваясь. После чего Хеджон спросил Паскевича, примет ли его сейчас управляющий провинцией. Удовлетворенный утвердительным ответом, он поспешил спуститься с куртины.

Он направился к воеводскому дому, намереваясь с помощью Лазаря попасть за ворота внутренней крепости. Однако Паскевича на полпути окликнул молодой даур из роты внутренней стражи и сообщил офицеру о том, что Матусевич сейчас находится в техническом училище, уже втором по счету в Сунгарийске.

— Пойдемте. — Лазарь позвал корейцев за собой. — Сергей, а твой друг заодно посмотрит училище. Игорь Олегович с женою там.

Хеджон в очередной раз поразился отсутствию чинопочитания у ороса. Какой-то варвар и не думает кланяться помощнику начальника провинции да дерзко смотрит ему в глаза! Это уже слишком! Принцу пришлось сказать об этом Сергею. Однако друг лишь посмеялся:

— Даур говорил с Лазарем почтительно — он назвал его товарищем, упомянул его военное звание и испросил разрешения обратиться к нему.

— Неужели этого достаточно? И отчего помощник начальника товарищ этому варвару? — все еще недоумевал принц, шагая вслед за Паскевичем.

— Во-первых, даур состоит в нашем войске, как и я, как и сам помощник воеводы. Во-вторых, он говорит на нашем языке и исповедует нашу религию — ты же видел храм с небольшой колокольней? Все это делает его нашим товарищем. Его потомки сами будут оросы.

— Ясно, — коротко бросил Хеджон, осмысливая сказанное.

В училище они не попали, Игорь Олегович с семьей уже вышел из него и встретил Хеджона у крыльца, за ним, потупив взор, стояла симпатичная азиатка — наложница воеводы Эрдени, жена убитого по приказу Матусевича маньчжурского военачальника. После двух лет затворничества она все же сдалась настойчивым желаниям воеводы, а сейчас под сердцем носила его ребенка. Кстати, Эрдени оказалась не маньчжуркой, а монголкой — одной из дочерей хошеутского тайши Галдама из восточной Халхи, отданной знатному маньчжуру. Естественно, о судьбе своего несчастного мужа она не знала.

— Хеджон, — обратился к принцу воевода, крепко пожав его руку, — ты обдумал мое предложение? Что скажешь?

— Обдумал, я согласен! — тут же ответил кореец.

— Хорошо, — удовлетворенно кивнул Матусевич. — Я не сомневался в твоем решении. Ведь это нужно не столько тебе, сколько твоему народу.

К настоящему времени у Матусевича в Сунгарийске, Науне и прочих городках и селениях было распределено по гарнизонам около шести сотен корейцев — бывших пленников, а также пришедших из Нингуты самостоятельно. Среди них были офицеры и солдаты, мелкие чиновники, слуги и крестьяне. Все они сейчас были вовлечены в жизнь этой провинции Ангарска. И не только в военной сфере, но и в строительстве укреплений, и, что естественно, работали на полях. А с появлением в пределах Сибирской Руси представителя правящей династии Кореи — любимого сына вана Ли Инджо принца Хеджона — Матусевич немедленно принялся за воплощение своей задумки: получив согласие принца возглавить отдельный корейский полк, под общим командованием воеводы Сунгарийска, свезти всех корейцев к столице провинции для подготовки к запланированной на сентябрь атаке Гирина.

— Но отец откажется от меня и никогда не признает меня сыном, если меня узнают! — сразу предупредил Хеджон. — У нас вряд ли будет пополнение.

— Если ситуация изменится, он будет рад принять тебя с честью! — перевел слова Матусевича Ким. — А пополнение можно получать неофициально, а также вести агитацию среди населения северных провинций.

Принц снова задумался на несколько минут, после чего согласился с воеводой. К тому же отец позволил принцу перейти Туманган, а значит, он ждет хорошего. Быть может, он надеется на своего сына?

— Товарищ воевода! — Один из молодых радистов, подчиненный Стефана Кононова, отдав честь и вытянувшись, протянул Матусевичу сложенный лист.

Игорь взял бумагу и, пробежав глазами строки послания, хищно улыбнулся и устремил взор в голубое, без единого облачка небо.

* * *

Встречать маньчжуров Матусевич пожелал, что естественно, во всеоружии. И если «Солон» стоял у причала крепости, то канонерскую лодку «Даур» пришлось возвращать из рейса до Хабаровской протоки, которую вчерашние россияне знали как протоку Казакевичева. Именно ее северного берега так долго добивался Китай, в конце концов получивший от московских властей этот подарок вместе с иными островами на Амуре. Сейчас же Хабаровский острог, названный так по воле Соколова, находился на южном берегу протоки и контролировал устье Уссури. Гарнизон составлял полусотню солдат, частью из дауров и корейцев — именно за ними и отправлялась канонерка вместе с пополнением, провиантом и кое-каким инструментом. Вскоре оба корабля вышли навстречу маньчжурам.