— Но коалиция и так делает для Сирии больше, чем для любого государства, попавшего в аналогичную ситуацию, — попытался возразить Прежан.

— Опять же, — покачал головой Назими, — Сирия лишь условность, лишь формальная географическая точка приложения сил антитеррористической коалиции. Не название страны имеет значение, а перечень серьезных и эффективных мероприятий. Кроме авиационных ударов по позициям, командным центрам и лагерям боевиков, нам нужно помешать снабжению их боеприпасами, продовольствием, оружием. Я уже выражал мнение нашего штаба, что французскому контингенту следует активнее использовать беспилотные аппараты на границе с Турцией, чтобы отслеживать и вовремя уничтожать с воздуха колонны автомашин. Ни для кого не секрет, что в Турцию и Ирак идут колонны нефтевозов, а назад — грузовики, снабжающие армию сепаратистов и пополняющие ее людьми. Вот куда нужно бить, бить и бить.

— Не горячитесь, генерал, — снисходительно остановил сирийца Прежан. — Ваша просьба удовлетворена, наблюдение ведется, колонны уничтожаются.

— Где сведения? — холодно осведомился Назими. — Вы обещали нам систематический отчет. Сколько и где уничтожено единиц автотранспорта, сколько складов?

— А разве вы их не получаете? — вполне искренне удивился француз. — Ну, если честно, то и докладывать особенно не о чем, уважаемый Назими. Колонны почти перестали пересекать границу, складов мы практически не фиксируем…

— И бомбить стало нечего, — продолжил мысль Прежана Сидорин, поднимаясь с кресла и неторопливо проходя вдоль большого стола к интерактивному экрану, на который была выведена карта Сирии.

Прежан посмотрел на русского полковника внимательно, но явно не поняв интонации. Француз не стал спешить с ответом, видимо, прокручивая в голове возможные варианты дальнейшего развития беседы. Что хочет сказать этот русский из военной разведки? Что он имеет в виду?

— Вы, генерал, утверждаете, что никаких событий, стоящих внимания сирийского правительства, не происходит? — спросил Сидорин и сдвинул изображение Сирии так, чтобы на экране остались южные провинции и северная часть Иордании. — Тогда, позвольте спросить, почему вас не удовлетворяет присутствие авианосца у берегов Сирии и группы спецназа на этом побережье? Ведь бомбить уже нечего, караванов не стало, складов уже нет. Но вы почему-то перебрасываете на север Иордании подразделения спецназа и Иностранного легиона. А еще на авиабазу Табук на северо-западе Саудовской Аравии неделю назад прибыли двадцать четыре французских боевых самолета. Табук всего в 600 километрах от Дамаска, а это значит, что ваша авиация сможет наносить удары по территории Сирии даже без дозаправки. Чтобы у вас не возникало иллюзий, я дополню, что эскадрилья прибыла из Джибути. А ваш армейский спецназ базируется на базе иорданской армии имени короля Абдаллы II близ Аммана. Не так ли?

— Собственно, — помялся французский генерал, — из этих перемещений никто и не делает огромной тайны.

— Но если нет целей, что вы собираетесь бомбить? Адмирал Назими, в моем понимании, вполне обоснованно предъявил вам претензии. Если вы делаете вместе с нами общее дело, давайте делать его открыто, давайте согласовывать наши действия и планы, давайте обмениваться информацией о террористах. Или вы хотите, чтобы российская авиагруппа, как и авиация коалиции, два года неизвестно куда и зачем летала в небе Сирии, а сепаратисты резали головы европейцам на камеру, взрывали памятники старины в Пальмире и дошли бы уже до Дамаска?

— Российская авиация, — хмуро вставил Назими, — за несколько месяцев отработала на порядок эффективнее, чем вся авиация союзников за два года.

— Давайте, генерал, переходить уже к согласованным действиям, — заключил Сидорин. — Я привез вам от своего командования перечень доказанных объектов инфраструктуры террористов. К списку приложены и материалы аэрокосмической съемки, и показания пленных с кадрами допросов, фото- и видеосъемка, полученная нами оперативным путем на местности. Нас, в свою очередь, интересует информация по нескольким объектам здесь, в Латакии, и в Хомсе. Вы готовы помочь нам?

— Видите ли, полковник, — лицо Прежана сделалось постным, — я не уполномочен вести такие переговоры.

— Какова в таком случае была цель нашей сегодняшней встречи, к которой мы готовились неделю? — возмущенно проговорил Сидорин.

Адмирал Назими вышел провожать русских к трапу. Он щурился на солнце и нервно перебирал сцепленными за спиной пальцами.

— Вот в таких условиях нам приходится здесь работать, — заговорил Назими по-русски. — Фактически я — полномочный представитель нашего командования при французской группировке, но практически вообще ничего не могу сделать. Я являюсь лишь передаточным звеном от их командования к нашему и обратно. Почтальон!

— Я полагаю, — улыбнулся Сидорин, — что ваше присутствие при французском штабе очень нервирует союзников и вынуждает всех играть по правилам. Хотя о каких правилах можно говорить в политике?!

— Может быть, — кивнул Назими и повернулся к Котову: — Я хочу поблагодарить вас, Борис. Мне сообщили, что вы спасли вчера мою дочь, когда они с напарницей оказались отрезанными от основных сил в Эн-Нахии.

— Ну-ка, ну-ка, — поднял брови Сидорин, — с этого места, если можно, поподробнее.

— Да, Михаил Николаевич. — Неопределенно помахал рукой Котов. — Байки все это! Местный фольклор. Вы же знаете, как на войне все обрастает слухами. Штурмовые вертолеты превращаются в огнедышащих драконов, подводные лодки в свирепых нарвалов, пожирающих корабли вместе с людьми.

Назими с беспокойством посмотрел на Сидорина, потом на Котова и смущенно откашлялся. Он понял, что при начальнике не следовало говорить о подвиге капитана.

— Вы как в своей армии поступаете, господин адмирал, с нарушителями приказов? Карцер, шпицрутены[7]? — недовольным тоном спросил у него полковник.

Катер остался в порту до возвращения офицеров. Лейтенант Броссар ждал русских на пристани. Увидев Сидорина и Котова, француз подошел и лихо отдал честь.

— Господа, прошу. Машина ждет, — показал он рукой на четырехколесный бронетранспортер VAB, раскрашенный в черно-зелено-коричневые цвета.

— Расскажите по дороге, что там произошло, — попросил Сидорин, забираясь через распахнутые задние дверцы в салон.

Котов влез следом и уселся на тонкое легкое сиденье, обтянутое кожзаменителем. Сидеть было неудобно. Он сразу представил, что будет, когда эта махина тронется. И все эти мешки, чехлы и другое имущество, закрепленное над сиденьями на уровне четвертого позвонка, будут в этот позвонок, а заодно в спину и затылок наподдавать. Сдвинувшись на край и ухватившись за сиденье руками, он слушал рассказ Броссара.

— Наш патруль попытался остановить подозрительную машину. Старый турецкий грузовик, в кузове которого сидели крестьяне, набитый узлами и другим скарбом. Водитель что-то начал кричать в окно и спорить, но патруль настоял на том, чтобы машина остановилась. Проверку они устроить не успели, потому что крестьяне в кузове оказались не крестьянами, а боевиками.