— Ну, что ты там разглядел? — спросил Сидорин.

— А что говорит ваш друг Шахри? — вопросом на вопрос ответил спецназовец.

— Шахри, конечно, информацией обладает, но он не настолько бескорыстный друг, чтобы выдавать мне ее всю по первой же моей просьбе. Из того, что он мне сказал, следует один вывод: сирийцев очень беспокоит разлад в среде коалиции. Сейчас они видят авторитет России в сирийском вопросе и понимают, что только Россия имеет желание удержать существующую государственность. И они резонно полагают, что США и Турция многое дадут, чтобы вбить клин в эти отношения. Не забывай историю адмирала Назими.

— Он все же занял пост представителя ВМФ Сирии при штабе коалиции?

— Формально. Но фактически его к планам, требующим согласования с сирийской стороной, не особенно подпускают. С ним даже не всегда согласовывают цели для авиационных ударов.

— Значит, он там как «свадебный генерал»?

— Не совсем. Назими — профессиональный военный. Он хороший тактик и стратег не только в вопросах военно-морских операций, но и в общевойсковых. Не забывай, он ведь окончил нашу академию в Питере.

— Я помню, — улыбнулся Котов, сразу вспомнив дочь Назими — Мариам.

— Не лыбься, — ворчливо проговорил Сидорин. — У тебя одни бабы на уме. Так вот, в наших академиях дают хорошее образование. И Назими согласился посодействовать нашему контакту с французами. Лейтенант Броссар — это еще половина дела. Легионеры всегда были щепетильны в вопросах воинской чести. А вот что касается разведданных, которыми располагает французское командование, — это уже другое дело. Мы им — полученную от Дигарди информацию по складам, глядишь, сторгуемся. Может, они нам сдадут что-то из передвижения сил боевиков в Латакии, кое-что подскажут о планах сепаратистов.

— Когда едем?

— Через два часа. Собирайся.

Катер с ракетного крейсера «Москва» летел, чуть подпрыгивая на волнах. Громада французского авианосца уже виднелась в окружении более мелких кораблей сопровождения. Старший лейтенант в рубке катера связывался с французской группой кораблей, выдавая позывные. Полковник Сидорин, сняв камуфляжную фуражку, с блаженным видом подставил лицо морскому ветру. Слишком долго приходится быть на знойных ветрах в сухом воздухе. А здесь, на просторе прибрежных вод Средиземного моря, даже дышится легче.

— Повезло французским летчикам, — глядя на шефа и посмеиваясь, заметил Котов. — Наши на бетонке жарятся, ветер с плато вдыхают, а у них благодать. Сколько хочешь целебного морского воздуха и убаюкивающая легкая качка перед сном.

— Ты имеешь в виду летчиков с «Шарля де Голля»[6]? — Сидорин нахлобучил фуражку на голову, сдвинув козырек низко на глаза. — А ты видел их кубрики на корабле? Нет? Вот и не завидуй. Килькам в банке просторнее. Ты группу свою к выходу приготовил?

— Так точно. Готовность по свистку тридцать минут. А что вы решили с Доганом делать, Михаил Николаевич?

— Пока ничего не решил. Придется его и Диргади еще потрясти. С одной стороны, Боря, проще объект разбомбить и забыть о нем. И склады, и… другие. Но нам ведь важнее понять, как некто пытается снова и снова дестабилизировать обстановку. Вроде бы начали мы наносить удары, правительственная армия пошла вперед. Начали дезертировать боевики, начался у них в своей среде конфликт за конфликтом. Нам в этой ситуации очень важно доказать участие Турции не только в финансировании террористов, но и в геноциде курдов.

— Хотите укрепить союзнические отношения курдских ополченцев и сирийской армии?

— И сирийского правительства, — поправил Сидорин. — Местная власть тоже курдов не жаловала. Сейчас курды воюют только за себя, а надо, чтобы они воевали против терроризма как такового и стали настоящими союзниками. И другие группировки вооруженной оппозиции. И чем достижимее эта благая цель, тем больше угроза новых провокаций. Турки начнут все валить на курдов, США и Европа — на Россию. Огромный мутный поток беженцев уже хлынул отсюда в Европу, а винить начали с больших трибун снова Россию. Мол, это мы бомбим, поэтому население бежит. Видите ли, мы бомбим с закрытыми глазами и часто попадаем по населенным пунктам, больницам.

— Сейчас многое решается на севере, — согласился Котов. — В Латакии, в районе Алеппо.

Громада авианосца надвинулась и закрыла солнце. Катер пошел вдоль борта к трапу в открывшемся огромном люке в корпусе корабля. У трапа российских офицеров встречали представители французского командования и сирийский контр-адмирал Халид аль-Назими. Отдавая честь, пожимая руки, быстро прошел обряд представления сторон, после чего гостей пригласили в каюту для военных совещаний.

Котов, впервые оказавшийся на чужом корабле, да еще таких размеров, старался не выдавать своего любопытства. Поднявшись на лифте и пройдя широкими коридорами с низкими потолками, они оказались в просторном помещении, но наполовину затемненном. Оставалось только догадываться о том, что расположено у дальних стен, что на них висит и какого рода оборудование тут установлено. Почему-то сразу в сознании всплыло оборудование для записи разговоров. Или видео. Но полковник Сидорин человек опытный, он такую возможность наверняка учитывает, решил спецназовец. Если это вообще важно и имеет какое-то значение.

Свет с гудением зажегся в одной части зала. Большой стол, покрытый пластиком с зажимами для бумаг. На стене большой интерактивный экран. Несколько мониторов у стены. Заместитель командующего быстро извинился и ретировался, указав на генерала Доминика Прежана, которому следовало вести это совещание. Высокий, худощавый Прежан с жиденькими волосами Котову сразу не понравился. Было в нем что-то неискреннее, высокомерное. Как будто его позвали провести абсолютно ненужную для Франции и всего мирового сообщества процедуру. Было ощущение, что генерал тратит сейчас свое драгоценное время, и его это сильно беспокоит и раздражает, но он сдерживается из-за уважения к гостям.

Говорил француз по-английски правильно, но слишком медленно. Котов слушал генерала, потом Сидорина, высказывавшего пожелания получить от союзников по борьбе с международным терроризмом сведения, которые послужили бы подтверждением того, что тот или иной объект есть объект инфраструктуры боевиков. Назими молчал долго, сосредоточенно о чем-то думая. Вдруг он взял слово:

— Господин генерал, сейчас мы здесь представляем две стороны. Не две стороны конфликта, а две политические позиции. Наша позиция — выжить как нация, выжить как государство. Ваша позиция — остановить рост международного терроризма, который является угрозой всему цивилизованному человечеству. Спасение нашей страны — это лишь географическое совпадение приложения ваших и наших усилий. Мы не питаем иллюзий, но сейчас мы союзники в борьбе с общим страшным врагом. Есть у нас с вами союзники и помельче. И пока мы будем все врозь хлестать врага каждый своим прутиком, дело не сдвинется с места. Давайте работать конструктивно. Усилие в одном направлении увеличивает силу удара.