Согласно откровению Иезекииля, знаком начала великих бедствий на Земле станет окропление водой и замена сердец у людей из избранного Богом народа иудеев: «И окроплю вас чистою водою, — и вы очиститесь от всех скверн ваших, и от всех идолов ваших очищу вас. И дам вам сердце новое, и дух новый дам вам; и возьму из плоти вашей сердце каменное, и дам вам сердце плотяное» (Иез. 36: 25, 26). Появление в Москве «многих», вынимавших сердца и кропивших водой, являлось предзнаменованием прихода с Севера племени Гог, вслед за которым последуют опустошительные войны и наступит Конец Света — событие, которого на Руси ждали в 7000 (1472) г., а затем в 7007 (1479) г.

Несомненно, сюжеты из Книги пророчества Иезекииля пользовались популярностью в конце 1540-х гг. Так, в первой главе Книги дано подробное описание херувима: «…отверзлись небеса, и я видел видения Божии. ‹…› И я видел, и вот, бурный ветер шел от севера, великое облако и клубящийся огонь, и сияние вокруг него, а из средины его как бы свет пламени из средины огня; и из средины его видно было подобие четырех животных, — и таков был вид их: облик их был, как у человека; и у каждого четыре лица ‹…› Подобие лиц их — лице человека и лице льва с правой стороны у всех их четырех; а с левой стороны лице тельца у всех четырех и лице орла у всех четырех». (Иез., 1: 4–24, 10: 5–22).

После пожара 1547 г. были возобновлены росписи Золотой палаты Государева дворца. По свидетельству описи, составленной в 1672 г. Никитой Клементьевым и Симоном Ушаковым, в центральной части плафона палаты был изображен четырехликий херувим: «Лицо человечье, обвито змеиным хоботом, конец хобота к солнцу, направо лице львово, обвито хоботом, конец к солнцу, на лев сторону глава змеина (выделено мной. — Л.Т.), окружена хоботом, а конец хобота к тому же солнцу, с правую сторону меж крыл — глава орля, обвита хоботом, а конец хобота к тому же солнцу». Как видим, по прошествии ста лет, иконописец Ушаков не узнал херувима из Книги пророка Иезекииля, перепутал тельца со змеей.

Согласно той же описи, на одной из створок дверей Золотой палаты изображалось кропление водой: «Написана жена простоволоса, а в левой руке держит, что кропило, а подпись “нечистота”». Видимо, в 7055 (1547) г. в Москве возродились слухи о грядущем приходе Антихриста, когда кропление водой означало «нечистоту», то есть бесовство и ересь.

Как известно, тексты «Пророков» были включены в единый кодекс в конце 1490-х гг. в процессе создания Геннадиевской Библии. В библию вошли недостающие ветхозаветные книги, а также отрывки из комментариев Николая де Лира. По мнению специалистов, перевод Вульгаты не прижился в России, известны всего три экземпляра Геннадиевской Библии. Четвертый, не сохранившийся, позднее лег в основу Острожской Библии.

В кружке новгородского митрополита Геннадия над переводом Вульгаты трудился «толмач» Влас Игнатьев, приходившийся родней Стефаниде Юрловой. В начале 1500-х гг. многие участники геннадиевского кружка оказались в Москве. Влас Игнатьев был взят в Посольский приказ и участвовал в посольствах ко двору императора Карла V. Василий Блаженный, проживавший на подворье Стфаниды Юрловой, являлся современником событий, связанных с расследованием дела о еретиках 1504 г., важную роль в которых сыграла Геннадиевская Библия. Несомненно, неизгладимое впечатление на юродивого произвели костры, на которых сжигали еретиков.

Исследователи обратили внимание, что апрельские пожары 1547 г. происходили около полудня, с разницей в один час, то есть вскоре после дневной службы. Возможно, действия «поджигальщиков» инициировались проповедями в память святых, которых поминали в те дни. Так, 12 апреля отмечается память преподобного Василия Исповедника, выступавшего за почитание икон во время иконоборческих гонений, а также память священомученика Зинона, пострадавшего во время гонений на православных со стороны покровителей арианской ереси. 20 апреля по старому стилю — память преподобного Анастасия, боровшегося с ересью акефалов.

Дело о московских пожарах 1547 г. попахивало дымом костров, на которых сжигали в 1504 г. Волка Курицина с товарищами, обвиненных в ереси жидовствующих. Той ереси, которую принес в Новгород «жид Схарий», прибывший на Русь в свите литовского князя Михаила Олельковича. События также перекликались с пожарами 1508 г., когда пострадали иностранцы, выехавшие из Литвы с Глинскими. Все эти обстоятельства не могли не насторожить московское правительство.

По распоряжению царя бояре приступили к расследованию причин возникновения пожаров: «И царь и великий князь велел того бояром сыскати». К сожалению, составленные в ходе «обыска» документы не сохранились в архивах. Однако в источниках получил отражение заключительный этап дознания: в воскресенье 26 июня на Соборной площади Кремля рядом с храмом Успения состоялся допрос «черных людей». «…На пятый день после великого пожару, бояре приехаша к Пречистой к соборной на площадь и собраша черных людей и начаша въпрашати: хто зажигал Москву?» Москвичи обвинили княгиню вместе с сыновьями и дворовыми людьми в колдовстве, будто летала сорокой и кропила улицы водой, в которой вымачивала людские сердца. «Они же начаша глаголати, яко княгини Анна Глинская з своими детми и с людми вълхвовала: вымала сердца человеческия да клала в воду да тою водою ездячи по Москве да кропила, и оттого Москва выгорела».

Опрос горожан шел полным ходом, когда к церкви Успения подъехал князь Юрий Глинский: «А князь Юрьи Глинской тогда приехаш туто же, и как услыша про матерь и про себя такие неподобные речи, и пошел в церковь в Пречистую». Имя князя Юрия Глинского не упомянуто среди тех бояр, которые возглавили следствие о московских пожарах. Следовательно, он не принимал участия в расследовании, а прибыл к Успенскому собору в связи с другим делом. Каким именно?

В своем Первом послании к Андрею Курбскому Иван IV вспоминает, что «тако тех изменников (бояр. — Л.Т.) наущением боярина нашего князя Юрья Васильевича Глинскаго, воскричав, народ июдейским обычаем, изымав в пределе великомученика Дмитрия Селунскаго, выволокши, в соборной и апостольской церкви пречистыя богородицы против митрополичья места, безчеловечно убиша…» Князь Юрий был схвачен в приделе Дмитрия Солунского, за алтарными преградами, куда доступ мирским людям был запрещен.

Благодаря исследованиям современных ученых известно, что три придела Успенского собора располагались не на полатях над нартексом, как было принято на Руси, а «на мосту», в алтарях храма. Один придел, Положение Вериг Апостола, находился в северном отделении жертвенника, два других — Похвалы Богородицы и Дмитрия Солунского — в южном предалтарии, в дьяконнике. Согласно описям собора, все три придела имели каменные алтарные преграды с написанными на них деисусами. В южном предалтарии, где располагались приделы Похвалы Богородицы и Дмитрия Солунского, находилась лестница, которая вела на полати сводов. Здесь размещалось тайное хранилище соборной ризницы.

В Продолжении хронографа редакции 1512 г. говорится, что князь Юрий Глинский был убит во время обедни «на иже-херувимской песни». Херувимская песнь поется на литургиях святых Иоанна Златоуста и Василия Великого во время перенесения Святых даров с жертвенника на престол. При перенесении даров вход священнослужителя в алтарь совершается через южные ворота, а выход — через северные. Войдя через южные ворота в придел Дмитрия Солунского, священник увидел князя Юрия рядом с потайным входом в сокровищницу.