— Да! Но всё что он… мы…сейчас имеем… всё это… благодаря мне! — она кричала в лицо сыну. — Если бы ни я и помощь твоего деда, кем бы он был сейчас?! Всё это, — она развела руками, имея ввиду роскошную виллу в Груневальде**. — Это всё наше, Даня! Ты готов с ней делиться этим, компанией, квартирами в Берлине?!

Она закрыла лицо руками и рыдала:

— Если бы… если бы… я родила ему ребёнка, он бы успокоился и не искал её, — всхлипывая от рыданий, женщина оторвала лицо от ладоней и посмотрела на сына. — Дай мне выпить, Даня! Дай мне виски!

— Нет! Ты сорвёшься. Ты опять хочешь загреметь в клинику?! — строго посмотрел сын на мать. — Я уеду, кто будет за тобой присматривать? — тяжело вздохнул. — Я устал, мам. Я хочу жить своей жизнью, а не вытаскивать тебя то из запоя, то из депрессий. Я решил остаться в России и прилетел уладить свои дела.

Она уже не рыдала, а сидела в кресле и смотрела стеклянным взглядом в одну точку. Сын знал этот взгляд. Так всегда с ней случалось после истерики. Она впадала в какой-то ступор, становилась безэмоциональной словно робот. Сын считал, что это всё от таблеток, которыми её пичкали психотерапевты в клинике.

— Ты меня бросаешь, — медленно и тихо произнесла она хриплым голосом. — И ты туда же. Все вы меня бросаете. Ты готов отдать всё какой-то незнакомой девчонке? И не будешь бороться?

— Да, мама, не буду, потому что это всё не моё. Отец имеет право распоряжаться…

Звонок мобильного прервал его. Он принял вызов от отца, но в трубке незнакомый мужской голос сообщил о том, что отец попал в аварию и что его увезли в реанимацию. Внутри всё у Даниила похолодело. Он посмотрел на мать застывшими глазами.

-----

*ФПСР — Федерация практической стрельбы России

**Груневальд — самый дорогой квартал в «дуге» берлинских вилл, которая протянулась на юго-западе города.

Глава 8. Полёт

Отец жив, но в коме, все права управления на этот случай переходили к Даниилу. Ему пришлось войти в совет директоров, но все полномочия он доверил управляющему отца. Даниил хотел вернуться в Россию, в родной город. Ему тут стало душно. Не хватало свободы. И он должен был найти Ольгу Горскую. Оказалось, что в соцсетях очень много тёзок. Они нашли адрес Горской в родном городе. «Осталось уладить дела, и я вылетаю», — подумал он. Даниил как раз закончил совещание с адвокатами и выходил из офиса отцовской компании, когда зазвонил его телефон. В трубке он услышал всхлипы:

— Мам?

— Да-ня, про… прости…, — сказала она заплетающимся языком, — Мне…так…плохо…

Она не договорила. Даниил услышал звук разбивающегося стекла и кинулся к лифту. "Где же она набралась? Весь алкоголь в доме был убран. Она была под присмотром Анжелы и Марка. Как она смогла?" — мысли носились в голове роем, в висках стучала кровь, сердце бешено колотилось от страшного предчувствия. Садясь в машину, Даниил позвонил Анжеле́ и узнал, что они только обнаружили, что она сбежала. Скорее всего, уехала в город. «Так, куда могла поехать?» — думал он, не переставая вызывать номер. Мама не отвечала. «Если мне никто не звонит, значит, она в пустой квартире, где они давно не бывали», — осенило его. Он поехал на старую квартиру. Ключей с собой у него не было, но подумал, что на месте разберётся. Даниил забежал по лестнице через две ступени, подошёл к двери, которая была приоткрыта. Неприятное предчувствие защекотало в груди и руки похолодели. Он зашёл в гостиную, потом в спальню. Мама лежала на кровати без сознания.

На тумбочке была почти наполовину пустая бутылка виски и пузырёк таблеток. Он подскочил к ней и стал бить её по щекам.

— Мам!!! Мама, очнись! Мам, пожалуйста! — он сел на кровать и подхватил её на руки, пытаясь нащупать пульс. — Нет! Мама! Нет!

Даниил вызвал скорую помощь и ждал, не отпуская её.

— Что же ты наделала? — тихо, почти шёпотом сказал сын, прижимаясь губами к её ещё тёплому лбу.

«Может ещё откачают?» — с надеждой подумал он. Вот уже больше пяти лет он постоянно боялся, что когда-нибудь наступит этот момент. Боль пронзила его грудь и сдавила с неимоверной силой, будто кто-то рукой сжал сердце, чтобы оно не билось. Стало трудно дышать.

* * *

Кирилл нежно обнимает меня за талию и склонятся, чтобы поцеловать. Замечательный, хороший, с ним так приятно и весело. Мы поцелуемся посреди улицы, на которой играют уличные музыканты, гуляют прохожие. Кирилл покупает связку прозрачных светящихся шариков.

— Пойдём, загадаешь желание, — смеётся он.

— Мы такие на выпускном запускали, — смеюсь я.

Мы выходим на площадь с поющими фонтанами, которые подсвечиваются разноцветными фонарями, переливающимися под музыку.

— Загадала? — спрашивает Кирилл, я киваю, а он обнимает меня одной рукой. — Отпускай!

«Светлячки» в шариках удаляются вверх, в ночное небо. Я смотрю на них и улыбаюсь как ребёнок. Так легко и беззаботно мне не было очень давно. После Андрея все краски потухли, словно кто-то выключил мои эмоции, способность получать удовольствие и радость от простых в жизни вещей. Кирилл целует меня, держа за талию, а я, обвивая его шею рукам, висну на нём.

— Кирилл, прости, но мы так долго гуляем, что у меня ноги на каблуках уже устали, — смущённо улыбаюсь. — Может, поедем.

— Понял, — он подхватывает меня на руки и нсёт к скамейке возле фонтана.

— Кир отпусти меня! — смеюсь я. — Ну что ты делаешь?

— Сейчас. Я вызову такси.

Мы подъезжаем к моему дому и выходим из такси. Кирилл обнимает меня за талию и целует. Приятный, нежный поцелуй, совсем не та буря эмоций, как от поцелуя Даниила. Страсти не было. Голова не кружилась. Я рукой глажу его затылок и глубже проникаю языком, пытаясь вызвать более сильные эмоции. Руки Кирилла скользят по моим бёдрам. Я чувствую волнение и прилив тепла внизу, но руками, надавив слегка на его плечи, отстраняюсь и разрываю поцелуй.

— Мне пора, Кир, — шёпотом говорю я.

— Мне нравится, как ты говоришь: «Кир», — улыбается парень и прикасается губами к моему носику. — Скажи ещё, — говорит он и проводит руками от талии выше к груди.

— Кир, мне кажется, ты торопишься, — его руки останавливаются.

— Мне очень хорошо с тобой, — шепчет он, наклонившись к моему уху.

— Мне тоже, — улыбаюсь я. — Но этого мало для очень близких отношений. Давай не будем торопиться?

— Конечно. Не будем торопиться, — он коротко целует меня в