— А как же школа? — спросила она.

— Учительница будет присылать домашние задания, и мы вместе будем их делать дома. Я сама буду твоей учительницей, — ответила я.

Мейрел подняла плечи и засопела. «Ну, тогда из этого ничего не выйдет». Надув губы, она села на заднее сиденье рядом с Вольфом, который просто светился от счастья, накрепко пристегнутый в своем детском кресле, и немедленно стал клянчить сласти.

Я захлопнула дверь, дрожащими пальцами повернула ключ зажигания и слишком сильно нажала на газ.

— Мы уезжаем от того человека, который приходил сегодня утром? Он думал, что ты умерла? — Мейрел сложила руки на груди и строго посмотрела на меня в зеркало заднего вида. Я замялась и впервые в жизни закурила в машине в присутствии детей.

Только в тоннеле Вейкер я успокоилась. Угроза осталась позади, и я чувствовала, что гора упала у меня с плеч. Стали возникать другие заботы. Как Анс прореагирует на наше нашествие? А Мартин? Я все-таки надеялась, что Анс не сразу приступит к нравоучениям, а просто оставит меня в покое. Вот что было мне сейчас нужно. Покой в голове.

Я открыла окошко и впустила в машину соленый воздух.

— Ну, вы чувствуете, ребята, мы приближаемся к морю!

Мейрел ничего не ответила, она все еще дулась на меня, Вольф кричал, что пахнет картошкой с майонезом. Мы ехали навстречу сильной грозе. Небо над Бергеном стало почти черным. Я включила радио, Илсе Де Ланге пела: «It’s a world of hurt. Nothing works, it’s a lonely little planet made of dust and hurt».[3]

Берген-ан-Зее выглядел серым и обезлюдевшим. Сувенирные магазинчики и кафе были закрыты. Дул сильный ветер, шел соленый дождь. Пансион одиноко и сиротливо пристроился к городку, балансируя на дюне, как будто готовый в любой момент сорваться в море. Я припарковала машину и осталась сидеть в ней. Все это предприятие вдруг показалось мне бессмысленной авантюрой. Моя сестра наверняка на работе и вернется только к вечеру. Она ужасно удивится, когда увидит, что мы приехали и собираемся разрушить ее скучную, размеренную жизнь с Мартином. А что будет потом? Могу я представить себе, чем мы с детьми будем заниматься в этой сырой, продуваемой со всех сторон, заброшенной дыре? Уже через час мы с Анс разругаемся в пух и прах.

— Мам, ну и долго мы будем сидеть в машине? — спросила Мейрел. Вольф, кряхтя и охая, пробовал выпутаться из ремней.

— Вон она, вон тетя Анс! — закричал он.

Я оглянулась и увидела сестру. Ее длинные светлые волосы развевал ветер. Она, сутулясь, шла к нам, плотно запахнувшись в халат.

Дети помчались на дюны посмотреть на море, и их восторженные голоса вплетались в свист ветра. Я пыталась позвать их в дом, но они меня уже не слышали. Анс выразила удивление по поводу нашего неожиданного визита, и мы поцеловали друг друга в воздух возле щек.

— Оставь их, — сказала Анс. — Ничего страшного. Набегаются и вернутся.

Но я не могла их оставить, я должна была слышать их и видеть. Меня пугал даже шум моря и ветра, и я выскочила на улицу за детьми, пыталась перекричать волны. По уши в песке и щебеча от восторга, они играли за домом.

«О Боже, песок!» — пронеслось у меня в голове, и я как полоумная начала отряхивать их одежду и вытрясать песок из волос.

— Не тащить песок в дом!

До сих пор у меня в ушах стояли вопли матери. Она набрасывалась на нас, сверкая злыми глазами и сжимая в руках веник, которым обметала нас с макушки до пяток, и могла даже побить, если была совсем не в настроении.

Анс не видела в песке ничего страшного, она только попросила нас разуться на коврике. Мы примчались в носках в гостиную, которая пятнадцать лет назад была столовой. Анс и Мартин постарались стереть все следы пансиона и превратили «Дюны» в загородную виллу, настоящий современный дворец, отделанный деревом, льном и кожей.

Моя сестра пошла варить капучино и какао для детей, настояв, чтобы я села в черное кожаное кресло. В ее кресло. У них с Мартином были их собственные кресла, к которым они были настолько привязаны, что не разрешали садиться в них никому другому. Гостям полагался диван. Допуск к креслу был большой честью.

Анс меня удивила. Она была не похожа на себя, решительную сильную женщину, какой она была всегда. Сейчас она ходила по комнатам, хрупкая и уязвимая, закутавшись в старый грязный халат, с сальными растрепанными волосами. Почему она не пошла на работу? Почему так обрадовалась нашему приезду? Обычно она не любила сюрпризы.

Дети включили телевизор, и напряженную тишину вытеснили знакомые звуки мультяшного канала «Cartoon Network». Анс принесла огромный поднос с чашками и блюдом печений, поставила его на стеклянный столик у камина и села в кресло Мартина. Она потянулась за капучино и взяла чашку обеими руками. Прикрыла глаза и вдохнула теплый аромат кофе. На лице был желтоватый оттенок, а около носа красовался алый прыщик. Она выглядела неухоженной и запущенной.

— Ну вот, — сказала она, — дай-ка мне сигарету.

С ней на самом деле что-то случилось. Анс бросила курить много лет назад.

Я протянула ей сигарету и прикурила сама. Мне вдруг стало страшно признаться, почему я приехала.

— Ну, рассказывай. Кого мне благодарить за ваш нежданный визит?

Я почувствовала себя ребенком на коленках у Деда Мороза. У меня еще был шанс соврать, что у нас образовался выходной и очень захотелось ее увидеть.

Вольф прыгнул между нами, схватил со стола печенье и устроился на коленках. Удивительно, как свободно чувствовали себя здесь мои дети.

— Сначала нужно спросить, можно ли взять печенье, — сказала я, и он умоляюще посмотрел на Анс. Она с улыбкой кивнула.

— Мы же здесь погостим, да, мам?

Анс вскинула на меня удивленный взгляд.

— Вот как. Ну, я даже не знаю.

— Погостим, мам! Ну скажи, мы здесь останемся?

Подбородок у него задрожал, и только он собрался перейти на рев, Анс сказала, что мы, конечно, можем остаться. Мы все можем остаться. Зачем было спрашивать? Конечно, ее сестра и племянники — всегда желанные гости. Наоборот, она расстраивалась, что мы приезжали так редко.

Успокоившись, Вольф с набитым ртом отправился к телевизору, и Анс шепотом спросила, что в конце концов произошло.

— Я, можно сказать, сбежала из собственного дома. Сорвалась и сбежала. Мне нужно было уехать, и я не знала куда…

— Что значит, нужно было уехать? Что-то с Геертом?

— Меня преследует какой-то психопат. Присылает мне письма с угрозами, в которых пишет жуткие вещи… Что он раскроит мне череп… В последний раз прислал мне после концерта дохлую крысу. А сегодня утром приехала похоронная служба забрать мое тело. Кто-то позвонил им по просьбе моей матери. Якобы у меня была остановка сердца. После этого я все бросила и уехала…