Я боялась заплакать и показаться слабой в ее глазах. Анс нагнулась ко мне, положив руку мне на коленку:

— О, господи, Мария! Какой ужас. Как же ты, наверное, перепугалась! Ты была в полиции?

— Конечно, была, но они ничего не могут, пока нет настоящих уголовно наказуемых фактов. И в таком городе, как Амстердам, да еще с моей работой, где им вообще искать? Они сказали, в девяноста процентах таких случаев это связано с бывшими любовниками…

— А Геерт что по этому поводу думает?

— Мы расстались.

— Ого. То есть он и есть бывший любовник…

— Он очень переживает, но я не верю, что он может иметь к этому отношение. Геерт, конечно, странный тип, но чтобы мне угрожать…

— Никогда на знаешь, Мария, никогда не знаешь… Если моя работа меня чему и научила, то это тому, что люди бывают способны на чудовищные поступки, когда чувствуют, что их отвергли…

Она смотрела мимо меня усталым, затуманенным взглядом. Когда она снова заговорила, мне показалось, что она говорит сама с собой:

— Ты должна быть осторожной. Оставайся, сколько нужно. В доме места хватит.

— А как у тебя дела? — спросила я. — У тебя все хорошо? Ты опять куришь…

Анс съежилась и отвернулась к камину.

— Нет, не хорошо, — сухо прошептала она и поднялась за дровами. Достала из корзинки деревяшку и осторожно пристроила к другим тающим поленьям. Потом с ожесточением стала орудовать кочергой, пока не занялось пламя. Веничком, лежащим у камина, она смела золу.

— Мартин исчез, — она вдруг нервно хихикнула. — Забавно, да? Мы теперь обе одинокие.

— Как это исчез? Он тебя бросил?

Она снова села и закрыла глаза. Ей тоже не хотелось показывать мне свое горе.

— Я не знаю, где он. Мы поругались, он взбесился и уехал, уже больше недели назад. Я все время звоню ему, но мобильный не отвечает…

Я вспомнила рассказ Рини, как он сидел у меня на ступеньке.

— Но что у вас произошло?

— Ах…

Она пригладила руками сальные волосы и часто-часто заморгала. Потом достала сигарету, я протянула ей зажигалку.

— У нас уже давно было не все гладко. Он… Я не могла до него достучаться. Он начал собственное дело, перестроил гараж под офис и торчал там целыми днями. Опять завел разговоры о детях. Хотел настоящую семью.

По щеке у нее покатилась слеза, она смахнула ее рукавом.

— Нет, мне ужасно нравится работать с детьми, но чтобы произвести на свет еще нескольких… У меня в жизни сейчас все под контролем, я счастлива.

— Но ведь нет ничего странного, что он хотел ребенка?

— Это было не главное. Мы просто не могли больше разговаривать. Да Бог с ним.

Она поднялась и стала быстро собирать чашки.

— Анс, я прошу тебя, не заводись! Куда он уехал?

— Я не знаю. Я надеюсь, что он поехал куда-нибудь, чтобы все обдумать. Я даже звонила в полицию узнать, не случилось ли где аварии. Наверное, сидит во Франции, в этом дурацком доме своих родителей.

— А его родители? Может, они что-то знают?

— У него нет больше родителей. Его мать умерла в прошлом году. Именно после ее смерти он резко захотел ребенка. Считал, что мы одинокая пара, так он говорил.

Она пошла к детям, которые, как зомби, сидели у телевизора.

— Нравится вам? — спросила она.

Вольф вытащил палец изо рта, чтобы ей ответить:

— Ну, клево! Победитель драконов! Смотри, это Гоку, у него магическая энергия!

Мейрел сказала, что это ерунда.

— Знаете что? У меня есть идея! Я сейчас оденусь, и мы пойдем на пляж смотреть на шторм и есть картошку-фри! Что скажете? А ваша мама пока разберет вещи и немножко отдохнет.

Анс взглянула на меня. Меня это устраивало. Даже очень. Может, я бы даже поспала, я чувствовала себя смертельно усталой. Мейрел захотела остаться со мной, а Вольф радостно поскакал за своей теткой.

Ванная моей сестры выглядела так, будто туда ни разу не ступала нога человека, не говоря уже о том, чтобы там кто-то мылся. Ни тюбика с кремом, ни бутылочки с шампунем, никаких мокрых полотенец и мочалок, здесь не было даже зубной щетки.

— Ух ты… — прошептала Мейрел, погладив пальчиком круглую ванну. — Какая красивая ванная! Тетя Анс, наверное, ужасно богатая!

— Начнем с того, что тетя Анс ужасно аккуратная, — ответила я, занимаясь поисками полотенец и пены для ванны. Пушистые нежно-голубые махровые простыни отыскались за раздвижным зеркалом, там же оказались баночки и тюбики, причем все — одной фирмы. «Охота же тратить время на такую ерунду», — думала я, засовывая нос в посеребренную ажурную баночку с ароматной отдушкой. Мейрел тем временем открыла кран. Пар заполнил бирюзовую комнату. Мы молча разделись. Мейрел аккуратно сложила одежду, видимо, под впечатлением от порядка у моей сестры. Я нарисовала на запотевшем зеркале большое сердце со стрелой, написала пальцем свое имя, а с другой стороны — «Мейрел» и «Вольф».

— Нарисуй тоже что-нибудь, — сказала я, и Мейрел изобразила аккуратный цветочек.

— Это тебе, мам, — засмеялась она.

Мы потрогали, не горячая ли вода, и опустились в теплую успокаивающую ванну.

Мейрел собирала пену, лепила ее на лицо и грудь, сооружала бороду и груди, а потом заставляла меня считать, сколько она сможет просидеть под водой. Я вдруг поняла, что мы никогда раньше не сидели с ней вот так в ванне. Никуда не торопясь. Мы всего один раз ездили в отпуск. Я всегда была чем-то занята. То группой, то Геертом, то подработками, то пыталась пристроить куда-то детей.

Я любила их сильнее, чем могла любить мужчину, но все равно не могла полностью раствориться в них. Все время куда-то неслась, ориентировалась только на себя. Собственно, дети стали для меня оправданием. Оправданием неудавшейся карьеры. Я никогда не задумывалась об этом раньше, но сейчас, сидя в ванной с дочерью, вдруг ясно все поняла. Где-нибудь в кафе я могла гордо рассказывать, что у меня все есть, классная работа, двое ребятишек, а больше мне ничего и надо. Семья прежде всего. Это была неправда. Прежде всего была музыка. Когда они болели, я отводила их к Рини — как же я могла не выступать, ведь я все еще верила, что в зале окажется тот самый человек, который сможет меня разглядеть и вывести на большую сцену. Этого не случалось, и чем старше я становилась, тем меньше становился шанс, что я совершу большой прорыв. И материнство тут ни при чем. Просто я недостаточно хороша. И пока я изматывала себя вечер за вечером, меня нашел сумасшедший маньяк. По сути, я сама предложила себя в жертву. Сделай я другой выбор, ничего бы не случилось.

— Мам, — позвала Мейрел, — а почему мы здесь?