Послышались шаги. Он поднял голову, ожидая увидеть Рая, но это была молодая женщина, явно из окружения Кисмайры – те же темные вьющиеся волосы с золотыми нитями, та же подвеска из «кошачьего глаза» на шее.

– Аван, – сказала она нежным, как шелк, голосом.

– Аван, – ответил Келл.

Девушка шагнула к нему, прошелестев подолом платья по краю кабинки.

– Госпожа Васрин шлет вам привет. Она передала вам послание.

– Какое же? – спросил он, затянувшись еще раз.

Она улыбнулась и, не успел он и глазом моргнуть, обхватила его щеки ладонями и поцеловала. У Келла перехватило дыхание, его бросило в жар. А девушка отстранилась – немного, только чтобы встретиться глазами, и с ее губ слетело облачко дыма. Он чуть не рассмеялся. А ее губы изогнулись в кошачьей улыбке, глаза всматривались в него – не со страхом или хотя бы с удивлением, нет, в них сквозил восторг. Преклонение. Келл понимал, что должен почувствовать себя самозванцем… но не почувствовал.

Он взглянул на принца, все еще стоявшего у бара.

– И это все, что она сказала? – спросил Келл.

Ее губы дрогнули.

– Ее указания были весьма смутны, мас авен варес.

«Мой благословенный принц».

– Нет, – нахмурился он. – Не принц.

– А кто тогда?

– Просто Келл, – ответил он после недолгой паузы.

Она зарделась. Это было слишком – светские правила требовали, чтобы к нему, даже лишенному королевского титула, обращались «мастер Келл». Но и этого он тоже не желал. Хотел быть самим собой.

– Келл, – повторила она, пробуя его имя на вкус.

– А как зовут тебя? – спросил он.

– Асана, – шепнула она, и имя слетело с ее губ, как вздох удовольствия. Она подтолкнула его к скамейке, настойчиво и в то же время робко. И он накрыл ее губы своими. Ее платье было по последней моде стянуто в талии, и его пальцы запутались в лентах, зашнурованных на спине.

– Келл, – услышал он чей-то шепот. Не Асаны, а Дилайлы Бард. Она, как воровка, снова проникла в его мысли и украла радость мгновения. Воровка и есть. Вернее, была, пока он не пропустил ее из Серого Лондона в свой. Только боги знают, где она сейчас и что делает, но в его памяти она навсегда останется воровкой, появляющейся в самые неподходящие моменты. «Уходи», – подумал он и сильнее стиснул талию девушки. Асана опять поцеловала его, но его мысли уже уплыли вдаль, в холодную октябрьскую ночь, когда его поцеловали другие губы – перед тем как исчезнуть.

– Зачем?

Улыбка – как лезвие ножа.

– На счастье.

Он застонал с бессильной горечью, притянул к себе Асану, стал ее целовать горячо, отчаянно, пытаясь изгнать не вовремя явившуюся Лайлу.

– Мас варес. – Дыхание Асаны щекотало ему шею.

– Я не… – начал он, но она снова зажала ему рот поцелуем. Его рука нырнула в глубину ее густых волос. А ее ладонь замешкалась возле его груди, потом пальцы скользнули вниз по животу…

Боль.

Резкая и внезапная, она обожгла ему челюсть.

– Что с тобой? – спросила Асана. – Что случилось?

Келл скрипнул зубами.

– Ничего.

«Убил бы своего братца».

Он попытался выбросить Рая из головы, но, едва его губы снова нашли Асану, боль вернулась, на сей раз вцепившись в бедро.

На миг у Келла мелькнула мысль, что Рай, возможно, нашел себе еще одно увлекательное любовное приключение. Но боль накатила в третий раз, теперь поперек ребер, такая острая, что перехватило дух, и надежда испарилась.

– Санкт! – выругался он и высвободился из объятий Асаны, бормоча извинения. Он встал слишком резко, и комната покачнулась. Он прислонился к стене и оглядел таверну. В какую переделку принц ввязался на этот раз?

И тут он увидел у бара стол, за которым недавно сидели трое болтунов. Он был пуст. В «Благодатные воды» вели две двери, передняя и задняя. Он выбрал вторую и выскочил на улицу с быстротой, которая удивила его самого, если учесть, сколько он выпил. Но боль и холод быстро отрезвляют, и, стоя в заснеженном переулке, он почувствовал, что магия снова заструилась в венах, готовая к бою.

Первое, что Келл увидел, была кровь.

Потом – нож принца, валявшийся на мостовой.

Те трое загнали принца в угол. У одного на руке темнел свежий порез. У другого – рана на щеке. Рай, видимо, успел зацепить их, но потом у него выбили оружие, и теперь ему заламывали руки, а из носа лилась кровь. Они, похоже, не знали, кто он такой. Одно дело – перемывать принцу косточки, но поднять на него руку…

– Будешь знать, как мне морду резать! – рычал один.

– Тебе идет, – прохрипел Рай сквозь стиснутые зубы. Келл не поверил своим ушам. Рай еще и насмехался над ними!

– Нарываешься!

– И нарвешься.

– Сомневаюсь, – закашлялся принц.

Он повернул голову к Келлу, еле заметно улыбнулся и проговорил окровавленными губами:

– Эй, привет, – как будто они случайно встретились на улице. Как будто не его бьют смертным боем на задворках «Благодатных вод». И как будто Келл в этот самый миг не борется с искушением подождать, пока эти трое хорошенько отделают его за то, что у него хватило глупости ввязаться в эту драку (а Келл не сомневался, что затеял ее принц). Искушение подпитывалось тем, что громилы, хотя и не знали этого, не смогли бы убить его. Таково было заклятие, навеки впечатанное в их с Раем кожу. Принца Рая невозможно было убить. Потому что соединяла их не его жизнь, а Келла. И пока Келл жив, с принцем ничего не случится.

Но его могли очень больно побить, а этого Келл допускать не хотел.

– Привет, братец, – сказал он, скрестив руки.

Двое нападавших обернулись к Келлу.

– Керс ла? – усмехнулся один. – Собачонка этого хлыща прибежала, чтобы кусать нас за пятки?

– По-моему, он не кусачий, – отозвался другой.

Третий даже не повернул головы. Рай сказал им что-то обидное – Келл не расслышал, – и громила замахнулся ногой, метя принцу в живот. Но пинок не достиг цели. Келл стиснул зубы, и человек застыл с ногой в воздухе – его мышцы внезапно одеревенели.

– Что еще за…

Келл нахмурился, человек отлетел в сторону и ударился о стену. Он со стоном сполз наземь, а остальные смотрели на него с изумлением и ужасом.

– Так нельзя… – потрясенно пробормотал один. И дело не в том, что Келл был способен на такое; главное, что он на это отважился. Это было редкое и опасное искусство, магия костей, строго запрещенная, потому что она нарушала один из главных законов страны – никто не имеет права использовать магию, умственную или физическую, чтобы подчинить себе другого человека. А тем, кто владел этим искусством, строго рекомендовали его забыть. Ослушника сковывали полным набором ограничителей.