Всё изменилось летом перед шестым классом, когда в их район переехали две девочки. Так вышло, что обеих звали Мариями. Забавно, но Мария Браун была белокожей, тогда как Мария Уайт – темнокожей, но обе были очень красивы. Две Марии немедленно подружились. Им нравилась одинаковая музыка, еда и одежда. Казалось, они могут читать мысли друг друга. У Эбигейл никогда не было такой близкой подруги, и она могла лишь предполагать, каково это.

С сентября две Марии пошли в среднюю школу Клифтона. По какой-то причине они невзлюбили Эбигейл. К несчастью, одноклассницы последовали их примеру. Мальчики, с которыми Эбигейл раньше постоянно играла после уроков, перестали звать её с собой. Эбигейл стала изгоем. Невидимой, как воздух. В столовой она сидела одна и в одиночестве возвращалась домой после школы. Вместе две Марии представляли собой особую силу, и Эбигейл ещё не приходилось сталкиваться с чем-то подобным. Ей это категорически не нравилось, и она решила, что они тоже ей не нравятся. А потому им стоило преподать урок.

Эбигейл придумала им гадкое прозвище – Кошмарии. Но, к её ужасу, девочкам оно понравилось. Все стали так их называть, а они только рады были. Эбигейл быстро это наскучило. «Кошмарии хотят с тобой поговорить на большой перемене», – передала Джанет Холм Харриет Линкольн на уроке английского. «Кошмарии сказали, я сегодня замечательно выгляжу», – радовалась перед зеркалом в туалете Бет Рейд. «Кошмарии просили тебе передать, что устраивают вечеринку, но тебя не приглашают», – сообщил Майк Свенсон Эбигейл как-то раз в пятницу. Домой она ушла в слезах.

В марте следующего года Эбигейл узнала, что они с мамой уезжают в Нью-Старкхем. Лишь в новом доме она смогла с облегчением выдохнуть: её мечта оказаться как можно дальше от Кошмарий наконец сбылась. Несмотря на обстоятельства их переезда, она была счастлива.

* * *

Она успела проучиться в средней школе Пола Ревера всего неделю, когда это началось.

Как-то вечером Эбигейл заканчивала делать уроки у себя в комнате и вдруг заметила за окном какое-то движение. Что-то белое пересекло террасу. Эбигейл вскочила с кровати. Несколько секунд всё было тихо, и она успокоила себя мыслью, что это чайка пролетела. В Нью-Старкхеме их было полно.

Но следующей ночью вскоре после полуночи её разбудил тихий стук по стеклу. Эбигейл ещё глаза открыть не успела, но уже откуда-то знала, что увидит в окне два улыбающихся лица. Закрыв глаза ладонью, она встала с кровати, ушла в комнату бабушки и юркнула к ней под одеяло.

Утром за кукурузными хлопьями с молоком она списала случившееся на разыгравшееся воображение и стресс из-за новой обстановки. И из-за страха, что в новой школе найдутся свои «Кошмарии». Но если она продолжит быть невидимой – а в этом она успела поднатореть, всё со временем успокоится. Днём в школе она старалась держаться сама по себе и не привлекать внимания. А по ночам пряталась с головой под одеяло.

И всё шло хорошо… Пока однажды ночью она не проснулась и не увидела в углу своей комнаты, рядом с проигрывателем, двух девочек. Они были похожи на подружек из Клифтона, но в то же время отличались от них. Словно близкие родственницы, они походили на существ с коллекционных карточек «Кошмарий». Волосы, свисающие с голов слипшимися прядями. Босые ноги. Одинаковые белые кружевные платья, грязные и висящие на их худых тельцах, как мешки. Эбигейл от страха не смела и пискнуть. Их лица были смазанными, как на неудачных фотографиях, запечатлевших человека в движении. Но если долго всматриваться, на них – в тех местах, где должны быть глаза, нос и рот, – проступало нечто чужеродное… и столь ужасное, что позже Эбигейл не хватит смелости облечь это в слова.

– Не кричи, – сказала одна. Голосом Мэри Браун.

– Мы хотим с тобой дружить, – продолжила другая. Мэри Уайт.

– Я… Я… – с трудом вымолвила Эбигейл. – Я не хочу ни с кем дружить. Пожалуйста, оставьте меня в покое.

Девочки засмеялись и шагнули вперёд.

– Но нам одиноко, – сказала Мэри Уайт.

– Помнишь, каково это, Эбигейл? – спросила Мэри Браун. – Поиграй с нами.

Их голоса завораживали.

– Сейчас середина ночи. Моя мама услышит.

– Мы позаботимся о твоей маме… и бабушке.

Их тон привёл Эбигейл в чувство.

Она схватила с тумбочки книгу, которую читала перед сном.

– Не приближайтесь к ним! – крикнула она, швырнув её в надвигающиеся тени. И лишь услышав стук корешка о стену, поняла, что девочки исчезли. Она торопливо включила лампу, прогнав тьму.

С тех пор Эбигейл всегда спала при свете. Но это не останавливало Кошмарий. Снова и снова они приходили к ней. Приглашали присоединиться к ним. Поиграть с ними. Стать им подругой.

Глава 19

Эбигейл сидела на краю ванны и ритмично щёлкала крышкой зажигалки. Тёмные волосы, уже почти сухие, скрывали её лицо.

Тимоти прислонился к раковине и вздрогнул от холода.

– Думаешь, я сошла с ума? – спросила Эбигейл. Тимоти помотал головой. Она указала на сгоревший снимок в ванне. – Я сняла их вчера ночью на бабушкин фотоаппарат. Там, где они стояли, осталось чёрное размытое пятно.

– Я никакого пятна не увидел, – возразил Тимоти. – Только твою спальню.

– Но оно было! Прямо в центре! Они были там! – воскликнула Эбигейл и с досадой посмотрела на пепел, сожалея, что поспешила с сожжением.

– Я… тебе верю, – слабо улыбнулся Тимоти. – Должна быть какая-то связь между твоей историей и моей. Если мы оба не сошли с ума, значит, кто-то или что-то пытается заставить нас в этом усомниться.

– Я знаю, что это за связь.

– Ты знаешь?

Она кивнула.

– Это ты.

– Я? – невольно он повысил голос.

Эбигейл закрыла зажигалку и убрала в карман.

– Частично. – Её лицо было белым как мел. – Они знали о случившемся в музее. Ну, знаешь, про шар с водой? Они знали, что я была зла на Стюарта за то, что он его бросил. И на мистера Крейна, потому что он позволил этому случиться. И на… ну… тебя.

– На меня? А я тут при чём? – возмутился Тимоти.

– Я уже не помню. – Она покраснела. – Они сказали, что помогли мне. Я не поняла, о чём речь, но они обещали, что скоро я всё узнаю. И что взамен я должна буду пойти с ними. Сыграть в их игру. Что я им должна. – Она недолго помолчала. – Я не знала, что им ответить. Потому что как прикажешь спорить с… я даже не знаю, что они такое.