На резонный вопрос, а где же собственно ее разлюбезная сестренка, женщина глупо пялила на нее глаза, робко повторяя: «Я не знаю». Ребенок нестерпимо заныл и тетка, схватив его на руки, почти убежала в другую комнату. Хелен последовала за ними по жутко – неухоженной квартире, стараясь перебороть отвращение к откровенно нищему убранству. Заметив, что она не собирается сдаваться, женщина, со все еще орущим на руках, ребенком, одной рукой открыла дверку обшарпанного шкафа, и вытащив визитную карточку какого то мужика, сунула в руки Хелен.

– Я, правда, ни чего не знаю, – чуть не плача произнесла тетка, – попробуйте узнать здесь. Мне кажется, они с Вашей сестрой были очень близки.

Ну, хоть что-то. Схватив карточку, девушка почти бегом покинула ужасную квартиру…

Этот мужик тоже молчит как партизан. Ни чего, в полиции с ним быстро разберутся.

Думая обо всем этом, Хелен уверенно вела машину. По спине вдруг пробежал холод, как если бы кто- то упорно смотрел ей в затылок. Интуитивно оглянувшись назад, Леночка с удивлением обнаружила сидящую на заднем сиденье автомобиля, неизвестно откуда взявшуюся, пассажирку, в легком белом наряде, пристально смотрящую прямо в глаза.

От неожиданности Хелен резко ударила по тормозам. После недавнего снегопада дорога оставалась местами все еще опасно – скользкой. Сильно увеличив тормозной путь, потеряв управление, машина, пробив заграждение, рухнула вниз с моста.

В тесном помещении, без намека на окна, провонявшем дешевым табаком и отходами жизнедеятельности, расположившись кто как, на деревянных полатях, коротали время несколько человек. Это была разнообразная братия, от почти немощных стариков, до совсем молодых людей. Объединяло их, пожалуй, одно: всех их подозревали в совершении, разного рода, тяжких преступлений.

Вопреки сложившемуся стереотипу, никто на Влада не кинулся с «наездами». Спросили про статью, по которой он обвиняется, про сигареты, и, узнав, что не курит, потеряли к нему видимый интерес.

Влад нашел свободное место на узкой скамейке, и, облокотившись на холодную, бетонную стену спиной, попытался проанализировать ситуацию. На удивление спокойно он оценил все имеющиеся у него шансы выхода в ближайшее время на свободу. В процентном соотношении эти шансы стремились к абсолютному нулю, но это его ни как не задело. Полное безразличие, длящееся с момента ухода Анны, не отпускало его. Вяло подумал про кота – он в надежных руках. Максимум, что ему может грозить – это строгая диета и кастрация.

Принесли ужин, и камера заметно оживилась. Арестованные по одному подходили к открывшемуся в двери маленькому окошечку, бойко принимали из рук полицейского металлические тарелки, с серо-коричневой массой и большие, алюминиевые кружки с темного цвета жидкостью, отдаленно напоминающей чай.

– Ты че, мужик, ужинать не будешь? – обратился к нему средних лет мужичок, в изрядно поношенных, китайского производства, трениках, и бессчетным количеством татуировок по всей видимой части тела. Влад отрицательно качнул головой.

– Хавчик – то, все равно забери. Среди людей живешь теперь. Привыкай не только о себе думать.

Влад поднялся, и, приняв свою порцию, поставил ее стол, кое- как сколоченный из грубых досок. Больше его никто сегодня не тревожил.

Спальных мест не хватало, и обитателям камеры приходилось спать по очереди. Счастливчики, которым повезло попасть в список «первых отдыхающих» мирно сопели, не обращая внимания на постоянно включенный тусклый свет, и тихое дребезжание голосов тех, кому попасть в этот список не удалось.

Влад попал в список вторых, и молча ждал своей очереди на спальное место. Спать не хотелось, но от долгого пребывания на узкой скамейке шея затекла, спина и ноги начали болеть. Хотелось просто прилечь, приняв более удобное положение.

Уже под утро, мужчина, наконец- то, занял отведенную ему лежанку, и смог расправить затекшие конечности. Напряженность последних суток дала о себе знать, и он быстро уснул.

Его разбудило ощущение какой-то непонятной тревоги и чьего – то присутствия. Он явно ощутил на себе проницательный взгляд, заставивший мурашек холодной волной пробежать по всему его телу, в несносной духоте тесной комнаты. Влад открыл глаза, и чуть было не вскрикнул от неожиданности. Перед ним стояла Анна! Она очень изменилась с того, последнего дня в Аркаиме. Под глазами уже не было тех ужасных, черных кругов, тело ее под просторными, белыми одеждами, больше не выглядело истощенным, а вместо бритого ежика через плечо спускалась длинная, небрежно заплетенная коса. Но все же это была она, только помолодевшая на десяток лет.

– Я пришла, как и обещала, котенок, – ласково заговорила девушка. Владу показалось, что слова доносились не из уст любимой, а откуда- то из угла.

Он внимательно осмотрелся по сторонам: все та же публика. Кто то спит, заняв освободившееся место, кто то дремлет сидя, отыскав хоть какую-то точку опоры. Бодрствующих людей, в камере, он не заметил.

– Анна? Ты как здесь? – Влад все еще не мог прийти в себя.

– Я же говорила, что не бросаю тебя, – она тихо засмеялась и протянула к нему руку, – пойдем со мной.

Мужчина быстро поднялся с постели.

– Куда?

– Разве это имеет значение, котенок? – и она вновь попыталась взять его за руку.

– Аня, – вдруг отстранился Влад, – можно у тебя спросить…?

– Спрашивай, – лицо ее чуть заметно помрачнело.

– Эту девочку, Настеньку, ты увела?

– Да.

– Зачем?

– Так лучше для нее, котенок. Она счастлива. Пойдем…

– Подожди. А как же ее мать, эта несчастная женщина? Она не вынесла горя, Анна, она…

– Я знаю, любимый, но она сама выбрала свой путь…

– Возможно, но у меня складывается ощущение, что выбрать этот путь помогла ей ты! Косвенно, конечно, лишив ее полностью смысла жизни. Девушка промолчала и опять не терпеливо протянула его уже за обе руки.

– Нет, я не пойду.

В ее огромных глазах проскользнуло разочарование.

– Ты уверен?

– Да, – мужчина сел на край скамейки. Ему недоставало свежего воздуха. Впервые в жизни он отказал ей, и был в полной уверенности, что прав, – еще полгода, даже месяц назад я бы пошел за тобой, не задумываясь. А теперь нет, не хочу…

– Ты готов променять вечную жизнь рядом с любимой женщиной вот на это? – она обвела взглядом комнату, – Тебе ни один год предстоит провести в тюрьме за преступление, которого ты даже не совершал…

– Это «мой путь», и я, выбираю его!

– Дело твое, котенок, – и Анна, бесшумно скользнув к проему двери, растворилась в спертом воздухе камеры.

Он очнулся от громких ударов по железной двери.