Затаив дыхание, она остановилась от мужчины на расстоянии шага и жадно разглядывала его. Как бы хотелось укутаться в эти сильные руки с длинными пальцами, слегка вздутыми венами, темными волосками на тыльной стороне ладони. Прижаться к крепким плечам и спрятаться от жизненных невзгод на его груди. Почувствовать тепло его рук на своем теле, а на губах — вкус его губ.

Аня и сама не заметила, как очутилась рядом с ним на диване, потянулась к нему всем телом. Закрыв глаза от нахлынувшего внезапно незнакомого, но очень приятного чувства, она ловила сводящий ее с ума мужской запах — любимый ею аромат его парфюма с привкусом сигарет и намеком на алкоголь. Не таким отвратным, каким всегда благоухала мать, а дорогим, хорошим, вкусным. Не вызывающим отторжения.

В какой-то момент ей показалось, что она чувствует губами его дыхание. Теплое, приятное, щекочущее. Сразу же закружилась голова, и Аня окончательно потеряла контроль над собой. Она понимала только, что ей очень хорошо. Нет, не хорошо, а мучительно сладко, когда где-то внутри что-то сильно, ритмично сжималось в такт поцелуям.

— Поцелуям?! — озарило ее вспышкой стыда, а затем вспышка превратилась в ровное, горячее пламя.

Пламя стыда и позора!

Калинин резко открыл глаза, секунду смотрел на нее недоумевающе, а потом отшатнулся и ее оттолкнул от себя.   

Аню словно ветром сдуло с дивана. Инстинктивно отскочив на несколько шагов от мужчины, она все еще пребывала в смятении. Ничего не видела и не слышала. Единственное, что она понимала, это то, что она совершила ужасную глупость, которая может стоить ей хорошего к ней отношения.

— Ань? — позвал ее Калинин, но у нее не хватило смелости взглянуть ему в глаза.

Лицо пылало огнем, в голове шумело, отнимая способность мыслить, и очень хотелось плакать. Поэтому она просто закрыла глаза и тупо молчала.

— Ань, ты чего? — мягко, очень мягко спросил он, без намека на упрек. — Зачем?

Только от этой его мягкости и доброты становилось еще хуже.

— Простите, пожалуйста, — затрясла она головой, все так же не смея поднять на него глаз. — Я… я не знаю, что на меня нашло… — чтобы скрыть свое смущение, она бросилась на кухню.

Он пришел за ней следом и без слов устроился за столом.

— М-м-м, как аппетитно выглядит, — он увлеченно рассматривал сервировку стола и блюда на нем. — А можно мне чаю? — воскликнул так, как будто ему не терпелось приступить к ужину.

Аня поставила перед ним кружку, а сама сбежала к себе в комнату. В буквальном смысле сбежала и не смела выходить оттуда до самого утра. Позволила себе выбраться из своего укрытия лишь раз, чтобы убрать со стола и сходить в туалет, и то только тогда, когда решила, что опер уже крепко спит.

И ночью она плохо спала. Ворочалась всю ночь, постоянно проигрывала эту сцену в зале в голове, отменяла ее мысленно, придумывала другое продолжение. Корила себя, а потом с замиранием сердца гадала, что было бы, поведи он себя по-другому, ответь ей взаимностью.  

Утром она проспала, но это и к лучшему — не пришлось за завтраком краснеть, глядя в глаза Калинину. Хватит с нее ночных мучений, а ведь еще предстояли дневные и, хуже всего, вечерние. Впервые Аня желала, чтобы он задержался на работе как можно дольше. Потом напал страх — а вдруг он решит избавиться от нее, прогнать? Зачем ему такая неадекватная жиличка? Одни проблемы от нее...

Когда в обеденное время Калинин позвонил ей и попросил спуститься вниз, Аня занервничала еще больше. Хорошо хоть не сказал: «вместе с вещами». Им предстоит серьезный разговор? Когда он скажет, что между ними нет ничего общего, и никогда не будет никаких чувств? Что она просто глупая дурочка, слишком юная для него, неспособная вызвать в нем мужской интерес? Она знала все, что он скажет ей, и от этого мучилась еще больше.

Но Калинин ее звал не за этим.

— С отцом хочешь встретиться? — огорошил он ее, как только она вышла из подъезда.

Аня по инерции сделала шаг вперед и остановилась.

— С отцом?! — душивший ее стыд был отброшен в сторону, она наконец-то смогла посмотреть на него.

— Ну да, с отцом, — майор распахнул перед ней дверцу машины. — Я разговаривал с ним сегодня. Он будет рад увидеть тебя.

Как во сне Аня позволила усадить себя в салон и всю дорогу силилась вернуться мыслями в детство, вспомнить хоть что-то об отце. Как он выглядел, как звучал его голос, как он вел себя с ними. Но тщетно — память выдавала лишь обрывочные, туманные воспоминания, и Аня была не уверена, что они правдивы.

Автомобиль свернул на парковку торгового центра, и Калинину снова пришлось «выводить» ее из салона — сама Аня словно потеряла способность самостоятельно передвигаться. И к столику в кафе он вел ее чуть ли не за руку. К столику, за которым сидел незнакомый мужчина возрастом далеко за сорок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍При виде них мужчина поднялся, вышел из-за столика им навстречу. Он не сводил глаз с Ани, и по мере их приближения волновался все больше и больше. А когда и вовсе обнял взрослую дочь, не смог сдержать слез.

— Анечка, девочка моя, как же ты выросла, — прошептал он ей на ухо, крепко обнимая, и в душе у нее что-то задрожало. А потом и память отозвалась на знакомый тембр голоса. — Как же я виноват перед тобой, доченька моя, — новообретенный отец откровенно плакал и не скрывал этого.

Калинин оставил их на несколько минут, ушел к стойке бара сделать заказ, а когда вернулся, увидел, что отец все еще не может отпустить руки дочери, не может оторвать от нее глаз. Пришлось ему вмешаться, усадить обоих за столик.

— Расскажите Ане то, что вы рассказали мне, — попросил опер Сергея, и тот, тяжело вздохнув (видимо, непростая предстояла задача), приступил к повествованию.

Сначала сбивчиво, постоянно запинаясь, а потом уже ровнее поведал печальную историю своего первого брака. Нет, когда они с Натальей поженились, он был на седьмом небе от счастья. Красавица жена, которую он любил, и которая безумно любила его, единственная дочь обеспеченных родителей, благоустроенный быт с первого дня женитьбы, никаких проблем с финансами или работой. Только эта безумная любовь разрушила все. Даже рождение детей не спасло брак от мучительной ревности со стороны Натальи, ее желания все  контролировать, от безумных капризов и жутких скандалов. А потом она начала выпивать.