Если бы мне пришлось выбирать, кто из девчонок нашего класса меньше всего способен на такое, я бы без колебаний выбрала Виллоу. Она похожа на младенца-переростка. Вечная хохотушка — захлебывается смехом до икоты и трясет подбородком. Она сказала Чарли, что обожает заниматься сексом. Это пристрастие сродни тяге к шоколаду, и она ничего не может с собой поделать.

Когда я только первый год училась в школе, то на утреннем собрании мы сидели в самом конце актового зала, перед учительским рядом, и я не сводила глаз со старшеклассниц, занимавших подиум позади мисс Руд. Одна из них — в первом ряду слева — просто очаровала меня. Даже не знаю почему. Встречая ее в школьном коридоре в окружении подруг, я шла за ней следом, будто привязанная. Мне нравилось смотреть, как она двигается, мне нравились ее гладкие черные волосы, спадавшие на плечи. Ее звали Эллен Мардсен. Какой красивой она мне казалась, какой взрослой! Она была безупречна, хотя и не обладала особым умом или приятным характером, да и талантов за ней не водилось. Каждое утро я любовалась ею поверх красной обложки сборника церковных гимнов. Я забыла о том, как ненавижу эти песнопения. Но однажды она не пришла. Ее место не было свободно — все старшеклассницы сдвинулись, заполнив образовавшуюся брешь. Ее словно и не было никогда. Я, должно быть, просто придумала этот блестящий пласт черных волос, словно шлем обрамлявший лицо. После гимнов девчонки начали перешептываться. Учителя пытались нас унять, но мы ушли в Галерею, и там они уже не могли контролировать нас. Эллен покинула школу, потому что забеременела. Скрывать было уже невозможно, и воспитательница обо всем узнала во время уик-энда. Они немедленно заставили ее уехать. В тот же день мать забрала ее домой. Терпеть таких, как Эллен, они были не намерены, ибо это дурной пример для всех нас. Зараза, которую мы могли подцепить.

А я и не замечала в ней никаких перемен.

Представить себе не могу, как это — заниматься сексом с мужчиной. Настолько сблизиться с другим человеком, чтобы ничего не скрывать. Не знаю, наверное, я бы так не смогла. Во всяком случае, это был бы не взрослый мужчина, а мой ровесник, такой же робкий, как и я.

Чарли ушла, но я напрасно пыталась заснуть — мне все время мерещилась Виллоу в постели с женатым мужчиной. Вот он на ней сверху, его тело двигается туда-сюда. Я вижу эти волосатые руки и спину, лысеющую макушку, отвислый живот.

В прошлом году старшеклассницы толпами сбегали на свидания в колледж через дорогу, каждую ночь. Какая-то эпидемия секса.

Пока что мне нужны девушки, и больше никто.

Играя в хоккей, я здорово проголодалась и пришла купить глазурованную шоколадную черепашку у Софии. Она продает печенье в пользу «Лиги помощи». Я распахнула дверь и увидела, что София сидит прямо на полу, а между ног у нее огромный стеклянный кувшин с медом. Она как раз зачерпывала ложкой мед, но, услышав мои шаги, от неожиданности упустила ложку в кувшин. Ложка медленно рассекла густые золотые медовые глубины и застыла на дне, словно древнее насекомое в янтаре.

— Извини, я не хотела тебя пугать, — сказала я. — А что это у тебя такое?

— Новая диета, — смущенно ответила София.

— Мед?

— Ну, это один из вариантов диеты. Грива на такой сидит — она съедает грейпфрут перед каждым приемом пищи, и чувство голода притупляется.

— Ага…

— Я ем цитрусовые с медом, а то лимон слишком кислый, а грейпфрут горчит. А иногда просто ем мед.

— Я искала тебя во время ланча. Тебя не было?

— Не хотелось соблазниться и что-нибудь съесть.

— Тогда я хочу купить несколько шоколадных черепашек, чтобы ты ненароком не соблазнилась и не съела их.

— У меня их больше нет. Потому-то я и на диете.

Я выпучила глаза.

— Не все, конечно, но большую часть. Бросаю в ящик пятьдесят центов — и ем черепашку, потом опять бросаю полтинник — и ем черепашку, и так полтинник за полтинником…

Меня разобрал смех. Уже сто лет я так не хохотала — чуть живот не надорвала. Обожаю Софию! Кто бы еще меня так насмешил?

— Хочешь меда? — предложила София. — Только сначала надо выудить эту чертову ложку.

— Нет, спасибочки, — отказалась я. — А с чего это Грива села на диету? У нее и попы-то нет. Плоская, как доска.

Гриву прозвали так, потому что у нее очень густые и жесткие каштановые волосы, торчащие во все стороны, точь-в-точь львиная грива. У нее своеобразное телосложение. Несоразмерное какое-то, кажется, что все части тела у нее собраны от разных людей: плоская задница, отвислые груди, живот в складках жира, тонкие икры, костистые колени.

— Это потому, что она год провела в постели, лежа на спине, — такая у нее была жуткая реакция на пенициллин. Ей не нравятся ее висячие груди, да и на животе сплошные «булки».

— Ее титькам никакая диета не поможет. Такая уж у них природа.

София мне не верит. Она полагает, что диета может кого-то переделать. Но дня через два она снова придет на ланч, и значит, все это не имеет никакого значения.

Когда я только поступила в школу, все девчонки хорошо ко мне относились, но я знала, что они шепотом обсуждают меня за глаза. Знаю по себе. Ни одна ученица не приедет в школу посреди учебного года, если только с ней не случилось что-то из ряда вон выходящее.

Я хотела бы быть такой, как девочка из комнаты напротив, но мне бы никто не позволил. Стены в ее комнате были голубыми, ковровое покрытие устилало пол. Весь день дверь оставалась широко распахнутой, и мне были видны белые полоски, сливавшиеся в большое солнечное пятно на полу. Они были похожи на тонкие лучики света, которые проникли в окно Девы Марии, возвещая явление архангела Гавриила.

Сидя за столом, я видела невероятную кучу плюшевых зверюшек под окном у той девочки. Ничего подобного я не додумалась привезти в школу. Я не знала, чего мне хочется. Мне в голову не приходило, что я могу задержаться здесь надолго. У меня в комнате было пусто и темно. Деревянный пол весь пестрил пятнами и выбоинами. Солнце никогда не заглядывало в мою комнату — оно освещало противоположную часть здания. Мое окошко было лишь ярким квадратом, не дававшим света. А комната с голубыми стенами была полна всякой всячины: семейные фотографии, флакончики духов, пудреницы, украшения, бумажные листы, ручки, марки, пластинки, подушечки и множество игрушечных зверей. Всюду было бело от пудры. Я мечтала подружиться с красивой белокурой девочкой, которая жила в этой комнате, с девочкой, носившей на шее золотую цепочку с крестиком. Я мечтала, как она пригласит меня к себе на уик-энд — в чудесный дом, наполненный такими же чудесными вещами.

Я подружилась с Люси — девочкой из комнаты с голубыми стенами, но это все еще была мечта. Однако вскоре стало казаться, что иначе и быть не могло.

Помню, как я перепугалась, когда Люси впервые попросила меня посидеть с ней, пока она будет мыться в общей ванной комнате, где стоят эти огромные лохани на львиных лапах. Но отказать ей я не смогла. А если я что-то сделаю не так? Если начну нервно хихикать, когда увижу ее голой? Или буду слишком серьезной, глядя, как она раздевается или вылезает из ванны? И в результате она решит, что со мной не стоит водиться? Что, если она просто пожалела меня? Я не привыкла к таким отношениям с людьми.