Получив очередной номер «Отголосков Брэнгвина», я заглянула на последнюю страницу, где всегда публиковались фотографии очередной встречи выпускниц. Фотография была именно такой, как я и предполагала: они просто родились с этими жемчужными ожерельями и веселыми улыбками, чтобы встретиться в этом месте и ощутить неустанный бег времени. Я и не думала, что смогу узнать хоть одно из этих лиц.

Ну вот, я даже рада, что она умерла и мне не приходится искать среди них ее лицо.

Когда я вглядываюсь в свое отражение в зеркале, мое лицо мне кажется незнакомым. Я не могу смириться с морщинками вокруг глаз и рта, я бы смела всю эту паутину, которая рано или поздно поймает меня. Но в том-то и состоит мое выздоровление — в согласии повзрослеть, стать женщиной, родить детей, покрасить волосы, испытывать приливы и просыпаться по ночам в поту. Позволить детству уйти. Позволить уйти папе. И не осуждать его за его отчаяние.

Даже если бы я захотела, я не смогла бы вернуться туда, в тот год. Мой дневник не может воскресить его. Он окутан туманом. Легчайшим дуновением я могу прогнать этот туман, но миг — и он вернется и снова набросит свой саван.

Было очень трудно отречься от девочки, которая так усердно вела записи в своей темно-красной тетради, было тяжко позволить ей провалиться в черную дыру прошлого. Да, та девочка была эгоцентричной особой, но она была такой мучительно-живой, словно родилась без кожи. Каждый втайне стремился причинить ей боль. Это снедало ее, поскольку ничего другого не было. Моя любовь к ней была гораздо крепче, чем к той, что заменила ее. У нее был отец, а у меня его нет.

Но ради самого существования я должна была измениться. Вот и мама моя вышла замуж за другого. И я никогда ее не осуждала за это.

И однажды я вдруг оказалась старше, чем был мой отец в день своей смерти. Я-то думала, что этого никогда не случится. Внезапно я почувствовала себя такой старой! Я знала, что папа нигде меня не ждет. Он ушел навсегда.

Ушел ли он туда, куда ушли те две девочки, — в бесконечную череду дней?

Иногда их образы возникают передо мной, непрошеные, словно грезы. Они парят там, где нет ни счастья, ни смерти, — юные, беспредельно свободные. Они широко раскинули руки, их волосы и одежды развеваются за спиной. Они там, где нет ни силы тяжести, ни чувств. Ничто не обременяет их.

Да, это правда — я никогда не хотела повзрослеть. Но насколько же в самом деле важным было решение — остаться человеком?