Затем появилась ее добрая фея, волшебница, и сказала:

— Есть тайный путь в Сад за Стеной!

Потайная дверца в стене, но ты должна ждать, как все другие маленькие девочки, когда тебе ее откроют. Должна ждать терпеливо, ждать тихо. Нельзя ломиться и стучаться в эту дверцу, как какой-нибудь гадкий мальчишка. Нельзя кричать и плакать. Ты должна перехитрить стража — старого безобразного гнома с зеленоватой кожей. Ты должна сделать так, чтобы он заметил тебя. Должна сделать так, чтобы он тобой восхищался. Чтобы возжелал тебя. И тогда он полюбит тебя и исполнит любое твое желание. Улыбайся! Улыбайся и будь счастлива! Улыбайся и снимай одежду! И тут твой Волшебный Друг в Зеркале поможет тебе. Потому что твой Волшебный Друг в Зеркале — существо особенное. Старый безобразный гном с зеленоватой кожей влюбится в тебя, и тогда потайная дверца в Сад для тебя отворится, и ты войдешь в него, смеясь от счастья. А в Саду за Стеной цветут роскошные розы, и порхают колибри, и еще там музыка, и шумит фонтан, и ты широко раскроешь глаза при виде всех этих чудес. А старый безобразный гном с зеленоватой кожей окажется заколдованным Принцем, и злые чары развеются, и он упадет перед тобой на колени и попросит твоей руки, и женится на тебе, и вы будете жить с ним счастливо и вечно в этом царстве Сада; и ты никогда, никогда больше не будешь одинокой и несчастной маленькой девочкой.

Если останешься со своим Принцем в этом Саду за Стеной.

3

— Норма Джи-и-ин! Домой, быстро!

Так прошлым летом часто звала Норму Джин бабушка Делла, очень часто, с крыльца своего дома. Прикладывала рупором руки ко рту и кричала что есть мочи. Похоже, старая женщина все больше и больше беспокоилась о своей маленькой внучке. Точно знала, что на них надвигается несчастье. Знала и понимала то, чего не желали видеть другие.

Но я спряталась. Я была плохой девочкой. Я не знала, что бабушка зовет меня в последний раз.

Тот день ничем не отличался от всех остальных. Почти не отличался. Норма Джин играла на пляже с двумя своими маленькими подружками; и тут точно гром среди ясного неба, точно крик птицы с небес донесся до нее этот голос:

— Норма Джин! НОРМА ДЖИ-И-ИН!

Две маленькие девочки взглянули на Норму Джин и захихикали — может, просто жалели ее. Норма Джин капризно выпятила нижнюю губку и продолжала рыться в песке. Не пойду! Она меня не заставит.

Все в районе знали Деллу Монро, женщину с характером, женщину по прозвищу Буксир. Особенно те, кто посещал вместе с ней церковь Святого Евангелия, — очевидцы клялись и божились, что, когда Делла пела в хоре, ее очки с толстыми стеклами запотевали от старания. А после этого бесстыдно проталкивала она вперед свою внучку, Норму Джин — чтобы моложавый светловолосый священник мог восхититься кудряшками девочки (в точности, как у Ширли Темпл!), ее ханжески скромным воскресным платьицем. Что он всякий раз и делал. Улыбался и говорил:

— Да благослови тебя Бог, Делла Монро! Ты должна быть благодарна Ему за такую внучку.

В ответ Делла смеялась и вздыхала. Она всегда с изрядной долей недоверия воспринимала самые, казалось бы, сердечные комплименты.

— Я-то благодарна. А уж как там ее мамаша — не знаю.

Бабушка Делла не верила в то, что ребенка можно избаловать. Зато верила, что полезно приучать его к работе с самого раннего возраста, — наверное, потому, что сама проработала всю свою жизнь. Даже теперь, после того как муж ее умер, а пенсия была «мизерной» — «сущие крохи», — Делла продолжала работать. «Ни счастья, ни покоя нам, грешным!» Подрабатывала профессиональной гладильщицей в прачечной на Оушн-авеню, профессиональной портнихой в маленьком местном ателье, а когда и этой работы не перепадало, просто сидела с маленькими детьми: короче говоря, справлялась. Она была из первопоселенцев, совсем не то что какая-нибудь там глупая кисейная барышня, каких показывают в кино и на которых так стремилась походить ее психопатка дочь.

О, Делла Монро просто терпеть не могла эту «возлюбленную Америки», Мэри Пикфорд! В свое время она рьяно поддерживала девятнадцатую поправку, дающую женщинам право голоса и Участия в выборах с осени 1920 года. Она была проницательна, остра на язык и вспыльчива. Она принципиально ненавидела кино, говорила, что все это фальшивка, не стоящая ломаного гроша, но при этом восхищалась Джеймсом Кэгни в фильме «Враг общества», который смотрела раза три, — этот маленький крепыш и задира лихо расправлялся со всеми врагами и мужественно встретил свою судьбу. Весь в бинтах, совсем как мумия, покорно принял смерть на ступеньках дома, когда понял, что ему пришел конец. Еще она страшно восхищалась мальчиком-убийцей из фильма «Маленький Цезарь» с Эдвардом Дж. Робинсоном в главной роли, который тоже очень лихо произносил разные непристойности маленьким девичьим ротиком. То были люди, готовые достойно встретить свою смерть, когда понимали, что песенка их спета.

А раз твоя песенка спета, значит, спета. И бабушка Делла воспринимала этот факт с веселым самообладанием.

Иногда, после того как Норма Джин все утро помогала бабушке убирать квартиру, мыть и вытирать посуду, Делла брала ее с собой на важное мероприятие — кормить птиц. Норма Джин бывала просто счастлива! Они с бабушкой выбирали какой-нибудь укромный уголок и бросали крошки хлеба на песок, а потом стояли и смотрели, как отовсюду слетаются на это угощение птицы. Голодные, но осторожные, они шумно хлопали крыльями и быстро-быстро подбирали крошки своими маленькими острыми клювами. Голуби, африканские горлицы, иволги, шумливые хохлатые сойки. Целые стайки воробьев в черных шапочках. А в кустах гнездились и порхали среди ветвей камсиса колибри, совсем маленькие птички, величиной не больше шмеля. Делла узнавала эту крохотную птичку по уникальной способности летать не только вперед, но и назад, и в стороны в отличие от всех других птиц. «Хитрая маленькая чертовка», почти ручная, но не ест ни хлебных крошек, ни семян. Норма Джин была совершенно очарована этими птичками с радужным малиново-зеленым оперением, отливающим металлическим блеском под солнцем, которые так быстро махали крылышками, что те сливались в туманное пятно. И еще они опускали длинные и тонкие, как иголки, клювы в трубкообразные цветки и высасывали из них нектар, продолжая мелко трепетать в воздухе крылышками. И носились они быстро, как стрелы!

— Ой, бабушка, а куда они летят?

Бабушка Делла пожимала плечами. Настроение развлекать внучку у нее пропадало.

— Как знать, куда они там летают, эти птицы.

Позднее, уже после похорон, люди говорили, что Делла Монро сильно состарилась со дня смерти мужа. Когда он был жив, Делла жаловалась на него любому, кто был готов выслушать ее: на его пьянство, «слабые легкие», «дурные привычки». Делла была грузной женщиной, лицо ее часто краснело — от высокого давления, о своем здоровье она никогда не заботилась.

Подобно туче песка, вздымаемого ветром, носилась она по округе в поисках своей внучки. Только разрешала Норме Джин выйти поиграть на улицу и тут же звала ее обратно. Часто говорила, что спасает девочку от матери — «от той, что разбила сердце собственной матери».