– Этим летом. На заднем дворе. Не важно! Мы женимся! – Надин хлопает в ладоши. – Наконец-то.

– Наконец-то, – соглашаюсь я.

Забавно. Я думала, они никогда этого не сделают. Потому что два года назад, в Мэриленде, у них уже была такая возможность. Но Надин ждала ребенка, Патти недавно сменила работу… В общем, вопрос даже не поднимался.

– Так что, девочки, вы готовы быть подружками невесты? Очень ответственное дело, – говорит Надин. – Сразу предупреждаю – мы будем теми еще брайдзиллами[25].

– Мегабрайдзиллами, – добавляет Патти.

– Блин. Как круто! – восхищается Кэсси. – Ваши бастарды очень за вас рады.

– О боже! Мы больше не будем бастардами, – вдруг доходит до меня.

– Ну-у-у, для нас вы навсегда останетесь бастардами.

– Все, к чертям работу! – восклицаю я. – Давайте праздновать.

– Нет-нет, иди. Все деньги в дом. А вечером – на семейный ужин, – говорит Надин.

– Я тебя провожу, – сообщает Кэсси.

Не могу сдержать улыбку. Может, она мне все расскажет? Может, у нас все по-прежнему?

А может, все даже лучше, чем раньше.

На улице хорошо. Летняя жара пока не наступила – солнечно, на небе всего пара хлопковых облачков. Еще рано, но многие проснулись. Сосед напротив вывешивает огромный радужный флаг, а дальше по улице кто-то играет Uptown Funk[26]. Царит ощущение праздника.

– Ну что, ты рада? – спрашивает Кэсси, пританцовывая. – Потому что я, блин, дико рада.

– Ага!

– Я и не думала, что так заведусь. Типа вчера они были вместе, завтра тоже будут вместе. Но знаешь, я счастлива.

Я посмеиваюсь и киваю.

– Потрясная неделя, просто потрясная, – говорит она и вздыхает.

Кажется, это удачный момент.

– Да, я как раз хотела спросить, – начинаю я. Уголки моих губ ползут вверх.

– М-м? – Кэсси ухмыляется.

– Ну просто, понимаешь… Хочется побольше узнать о том, что потрясного случилось на этой неделе.

Она хохочет.

– Ага…

И больше ничего не говорит.

Я пихаю ее локтем и наконец решаюсь:

– Серьезно, ты не расскажешь мне про Мину?

– Про Мину? – спрашивает она спокойно.

Абсолютно спокойно. Спокойнее некуда.

Я совершенно запуталась. Может, я что-то не так поняла. Может, у них ничего не было. Может, я слишком испорчена. Как будто девочки, которым нравятся девочки, не могут просто дружить.

Только вот кажется, что они не просто дружат.

– Если бы ты влюбилась, ты бы мне сказала, правда?

– Влюбилась? – Кэсси снова хохочет. – Кажется, кто-то забегает вперед.

Я смотрю на нее с упреком. А она морщит нос и ухмыляется в ответ, и я не могу сдержать улыбку.

– Просто мне нравится проживать твою жизнь, – поясняю я.

– Наступили новые времена, – говорит Кэсси. – Теперь мы будем проживать жизнь Надин и Патти.

– Это странно и грустно.

– Но они же женятся. – Она снова вздыхает. – Круче еще ничего не было.

И вот я на работе. В воздухе витает ощущение перемен. Магазин все еще закрыт для покупателей. Это тоже необычно. Дебора и Арье возбуждены.

– Молли! – Дебора перекрикивает музыку, которая сегодня играет в три раза громче. – Иди к нам! Уже слышала новости?

Она облокачивается на стойку и радостно улыбается. Мне становится очень уютно – как после кружки горячего шоколада. Прекрасный день, и работа прекрасная. А еще с минуты на минуту появится Рид.

– С ума сойти, правда? – говорит Арье, когда я подхожу к прилавку.

– Да! – отвечаю я с улыбкой. – Мои мамы объявили о помолвке.

– О, милая, это же чудесно! А я и не знала… Боже. Возьми выходной, чтобы отпраздновать, – предлагает Дебора, сжимая мою руку.

– Да не надо, все в порядке. Мне здесь нравится!

– Малыш, ты просто сокровище. Уверена?

– Абсолютно, – быстро киваю я.

Дебора улыбается:

– Ну, честно говоря, нам это на руку. Рид сегодня идет к окулисту, так что твоя помощь не помешает.

Странно, но я расстраиваюсь. Однако Дебора с Арье поручают мне оформить радужную витрину у входа, и это самое приятное задание, какое только можно придумать. Нужно взять вещи с других витрин и поместить в совершенно новый антураж: винтажный красный чайник, оранжевую керамическую сову, желтую скатерть, зеленые баночки, синюю рамку и, конечно же, баклажановое боди из детского отдела.

– Серьезно, Молли, у тебя так здорово получается… Твои мамы уже наняли тебя в качестве дизайнера к себе на свадьбу?

Я смеюсь.

– Ага.

– Умные женщины, – говорит Дебора. – Если пригодится что-то из магазина, дай знать. Ну или приходи к нам в гости, я тебе помогу. Если у тебя нет аллергии на котов.

– Я люблю котов!

Дебора смеется:

– Ну, у нас их пять.

Значит, у Рида пять котов. Почему-то я не удивлена.

Ладно… Может, это не имеет отношения к делу, но однажды я влюбилась в парня из-за котиков. Влюбленность номер двадцать: Милейший Контрабандист Вихаан. Транс из «Спектрума»[27], куда мы однажды ходили с Кэсси. Он всегда носил худи с карманом, как у кенгуру. Я никогда не задумывалась почему. Но однажды в кармане оказался котенок. Вихаан весь день таскал по школе котенка, а учителя даже не узнали.

Когда он заметил, что я на него пялюсь, он достал котенка и передал мне. Мы соприкоснулись руками. А потом я посмотрела в его блестящие карие глаза – и он взглянул на меня так, словно отныне это наш с ним секрет.

У него были очень красивые, незабываемые глаза.

НУ ТАК ВОТ.

Я уже говорила, что люблю котиков?

Все утро я провожу, раскладывая тарелочки и ароматические свечи и размышляя о свадьбах. Сказочный день… Даже покупатели ходят парами и держатся за руки. Какой-то Ноев ковчег в фильтре «Валенсия»[28].

Здорово.

Только вот… Иногда мне кажется, что я последняя одинокая девушка на Земле. Может, нас не семь с половиной миллиардов. Может, нас семь с половиной миллиардов и один.

И я – этот один.

Впрочем, у меня есть кое-какая теория. Достаточно безумная. После того как Кэсси замутила – или не замутила – с Миной, эта теория все время лезет мне в голову. Прозвучит странно, но, кажется, нужно, чтобы мне отказали. Мне необходимо это как вакцина от гриппа. Или как терапия – когда держишь в руках змею, пока не перестанешь бояться.

Не знаю даже, есть ли в этом смысл.

Однако я слишком много времени трачу на размышления о любви, поцелуях, бойфрендах и прочей ерунде, которая не должна волновать феминисток. А я феминистка. С другой стороны, мне семнадцать, и я просто хочу знать, каково это – целоваться.

Не думаю, что я непривлекательна. Но я все время задаю себе один и тот же вопрос: что со мной не так?