— Я бы, конечно, со всем моим удовольствием, только ничего не выйдет!

— Это еще почему? Что, такая сделка противоречит твоим нравственным принципам и религиозным убеждениям?

— Да нет… — Веня вздохнул еще более горестно. — Никаких таких принципов у меня нет, тем более убеждений. Только и монеты у меня тоже нету! Украли ее у меня!

— Что? — Маркиз посмотрел на карманника с недоверием. — Ты шутишь? У тебя — украли? Куда катится мир!

— Можешь себе представить! — подтвердил Пирожок. — И кто — какой-то грязный бомж!

— Как такое возможно? — переспросил Леня.

— Да вот, сам я виноват… — Пирожок опустил глаза. — Когда меня менты загребли и засунули в свой «воронок», я на всякий случай засунул ту монету в ботинок. Под стельку. Мало ли, думаю, как жизнь повернется. Менты ведь и отобрать могут.

— Могут, — кивнул Маркиз. — Ну и что дальше?

— А дальше засунули меня в обезьянник, я в уголке пристроился, и что-то меня сморило. Ночью, понимаешь, не выспался, решил подработать и поехал на Московский вокзал…

— Да ты просто горишь на работе!

— Ну, сам знаешь, кризис, инфляция… с одной стороны, у людей денег мало, редко удается хороший кошелек вытащить, с другой — цены поднялись, в магазин придешь…

— Веня, ты не отвлекайся! — оборвал его Маркиз. — У нас здесь не ток-шоу! Что там с монетой?

— Ну вот, я уже подхожу к главному! Задремал я, значит, и вдруг сквозь сон чувствую, что будто мне кто-то пятки щекочет. Я даже пробормотал сквозь сон — не балуйся, Мурзик. Это кот у меня, Мурзиком зовут, норовит в кровать забраться…

— Веня, ты снова отвлекся!

— Все-все, я уже подхожу. Тут, значит, я во сне соображаю, что я не дома, а в ментовке, и срочно просыпаюсь. И как раз вижу, что тот лейтенант из «обезьянника» бомжа выпускает.

— Неужели его тоже кто-то выкупил? — удивился Леня.

— Да кому он нужен! — отмахнулся Пирожок. — Просто лейтенант сообразил, что от этого бомжары никакого проку, только место занимает, и решил его выпроводить. Я, значит, смотрю на этого бомжа — и вижу, что ботиночки на нем до боли знакомые. Тогда взглянул я на свои ноги, а на них…

Маркиз опустил взгляд и увидел на ногах карманника бесформенные, разношенные чоботы неопределенного цвета и размера, растрескавшиеся и порванные в нескольких местах.

— Это до чего же ловкий, паразит! — проговорил Веня с долей восхищения в голосе. — Пока я спал, он умудрился мои ботинки снять и свои на меня надеть, чтобы, значит, я не сразу заметил!

— Это просто виртуоз-балалаечник! — восхитился Маркиз. — Такого профессионала, как ты, обул! Ему за это нужно вручить почетное звание «карманник года».

— Во-во! — поддержал его Веня. — Я было вскочил, стой, говорю, рвань болотная! Отдавай ботинки! Но он только повернулся, рожу мне состроил и был таков!

Пирожок снова пригорюнился и добавил потускневшим голосом:

— Главное, мало того, что ботинки были совсем новые, снял с одного пьяного финна и трех лет не относил, так ведь еще и монета пропала! А тут как раз ты со своим выгодным предложением подвернулся, так что я еще больше расстроился из-за упущенной выгоды!

— Да, печальная история! — пригорюнился Маркиз. — Главное, мне эта монета нужна до зарезу…

Он полминуты подумал и снова повернулся к терпеливо дожидавшемуся карманнику:

— Веня, опиши мне этого бомжа! Были у него какие-нибудь особые приметы?

— Бомж и есть бомж. — Пирожок пожал плечами. — Какие у него приметы? Грязный да небритый…

— Пирожок, ты же хвастался, что у тебя память исключительно хорошая!

— Это, конечно, да, — заюлил Веня, — только я сегодня не выспался, и сильное расстройство перенес, так что что-то с памятью моей стало. Вот если бы ее освежить…

— Понял, — вздохнул Маркиз. — И где здесь у вас память освежают?

— А вот как раз туточки, за углом! — оживился Веня. — У Марины Ахметовны.

Они завернули за угол и вошли в скромное заведение под вывеской «Приятного аппетита».

За стойкой возвышалась монументальная крашеная блондинка с орлиным взором полевого командира и мощными руками борца классического стиля. По сторонам от стойки, за зелеными пластиковыми столиками, рассредоточились сомнительные личности, в одиночку и небольшими группами принимавшие самое популярное отечественное лекарство от житейских невзгод.

— Здравствуйте, Марина Ахметовна! — льстивым тоном обратился Веня к королеве заведения. — Как здоровьечко?

— Ты ко мне, Пирожок, не подкатывайся! — проговорила блондинка мощным басом. — Все равно в долг не налью!

— А мне и не надо, — радостно ответил Пирожок. — Меня сегодня друг угощает! — Он показал глазами на Леню: — Как говорится, друг, товарищ и брат!

— Это точно? — Блондинка недоверчиво взглянула на Маркиза: — Что это такой приличный мужчина с таким отребьем, как ты, водится?

— Зачем же вы так, Марина Ахметовна?! — обиделся Пирожок. — Мы, между прочим, старые друзья и знакомые!

— Ну ладно, так что вам, друзья и знакомые?

— Для начала — два по сто пятьдесят, — начал Веня, сверкнув глазами. — Ну, и селедочки с лучком…

Через минуту они сидели за угловым столиком. Веня с вожделением смотрел на запотевший графинчик, но Маркиз отодвинул от него водку и потребовал:

— Сперва опиши мне того бомжа, а потом уже можешь пить!

— Ну как же… сперва надо память освежить…

— Да ты с этого графина не то что того бомжа — самого себя забудешь, как зовут! Давай рассказывай!

— Что там рассказывать-то… на голове шапочка вязаная такого как бы бывшего зеленого цвета, на плечах куртка, исключительно драная, с иностранными словами…

— Какие слова? — уточнил Маркиз.

— Говорю же — иностранные! А я вообще-то по-иностранному не очень силен…

— Ты же говорил, что в школе хорошо учился!

— Ну, так это когда было! И потом, мой папаша, покойник, поощрял только хорошие оценки по русскому языку и литературе. Он у меня был патриот.

— А если все же напрячь память? — И Маркиз постучал ногтем по запотевшему графинчику.

— Ох ты, водка же греется! — простонал Пирожок.

— То-то и оно, так что давай думай, все в твоих руках! Как говорится, каждый человек кузнец своего счастья. И в еще большей степени — своих неприятностей…

— Какие-то слова такие… самокритичные. Написано, мол, что я идиот, это у меня фишка такая.

— Идиот? — недоверчиво переспросил Леня.

— Ну да… — В голосе карманника прозвучала некоторая неуверенность: — Только… это… по-научному…