— Не помню. Про футбол говорил. Нет, про теннис тоже говорил.

— Так вот, — при этих словах Кротов начал медленно приближаться к столу, за которым сидела завуч, — а вы не боитесь, что у него тоже обнаружится талант, может быть, к теннису, может быть, к какому-нибудь другому делу, а на него не обратят внимания, не заметят, не захотят заметить? В результате парень останется обездоленным по самому большому счету — будет маяться каким-нибудь бухгалтером или библиотекарем и проклинать все и вся за свою серую жизнь. Подождите, дайте мне договорить! — Кротов повысил голос.

Он оказался уже рядом со столом Олимпиады. Она инстинктивно вжалась в спинку кресла, подсознательно чувствуя, что этого человека теперь не остановить, что он, как танк, способен вдребезги разбить любые препятствия, любую броню.

— Решать судьбы чужих людей конечно легко, тут ошибки не так страшны. Все правильно, зачем нарушать спокойствие детдома, ритм его однообразной, отлаженной жизни, зачем вешать на себя лишние хлопоты, зачем обращать внимание на неординарных детей! А вы попробуйте правильно определить судьбу своего сына и при этом не ошибиться. Прозевать способности и талант ребенка легко, а вот вовремя заметить и взрастить сложно. Если ваш парень хочет попробовать себя в теннисе, надо дать ему такой шанс, иначе какой же вы тогда педагог, к чертовой матери! — Кротов был неудержим, Олимпиада онемела. — Олимпиада Александровна, вы знаете, сколько сейчас стоят занятия теннисом с тренером? Не отвечайте, по глазам вижу, что не знаете. Если грубо сказать, то вашей зарплаты госслужащей только на пять ударов по мячу хватит. Я предлагаю обучать вашего сына бесплатно. Он будет, также как и Даша, приходить на корты, и я буду с ним заниматься. Обижен он ничем не будет, я работаю со всеми детьми одинаково, гадких утят у меня не бывает. Можете в своей подозрительности воспринимать это, как взятку, как еще какую-нибудь чертовщину, мне наплевать. Все что мне нужно, чтобы вы отпускали на тренировки Воронцову, пока три раза в неделю, а дальше посмотрим.

Олимпиада Александровна хранила долгое молчание, а затем тихо произнесла слова, которые меньше всего ожидал услышать Кротов:

— А он у меня немного полноватый.

Андрей впервые с начала беседы широко и искренне улыбнулся.

— Был полноватый, был, Олимпиада Александровна. Как только мы начнем заниматься, он превратится в тренированного, мускулистого парня, а жир сгорит, как будто его никогда и не было. Поверьте, даже если у него не обнаружится таланта к теннису, время все равно не будет потеряно даром. Он узнает, что такое спорт, окрепнет, станет настоящим мужиком и всегда будет вспоминать эти дни. Теннис — это великая игра!

Самое удивительное заключалось в том, что Олимпиада Александровна поверила этому незнакомому, лысоватому человеку. Она смотрела на его огромные, загорелые руки с выпирающими бицепсами и чувствовала, что без опасений может доверить им самое дорогое, что у нее есть. Просто чувствовала и все. Она робко подняла глаза на возвышающуюся над ней громаду, откашлялась и произнесла:

— Можно я подумаю, поговорю с Павлом. Слушайте, а как же Даша будет добираться до ваших кортов? — при этих словах у Кротова отлегло от сердца: перелом в отношениях был налицо.

— Об этом не беспокойтесь, я могу за ней заезжать на машине. А вообще корты находятся рядом с детдомом, на Каменном острове, ей только раз дорогу перейти, она может и сама добежать. Но это вам решать. Наше спортивное общество называется "Буревестник". — Кротов второй раз за это утро с удовольствием улыбнулся.

— Хорошо, я все обдумаю, кстати, как ваше имя-отчество?

— Андрей Владимирович.

— Ну, вот и познакомились, — губы Олимпиады тронула легкая улыбка.

Кротов решил устранить всякую неопределенность и расставить все точки над “и”, поэтому он сказал:

— Олимпиада Александровна, вы не будете возражать, если я позвоню в понедельник, чтобы нам окончательно обо всем договориться?

— Не буду, — последовал ответ.

В эту ночь бедной Ленке Ковалевой так и не удалось сомкнуть глаз. Ее подушка, как и Дашкина, была влажной от слез. Даша то плакала, то смеялась и, наконец, уснула совершенно счастливая, крепко обняв подругу.

Глава 10

Спустя несколько недель Даша сидела на мягкой, теплой траве, прислонившись к ржавой загородке и с удовольствием поглощала кусок вареной курицы. Ее плечо соприкасалось с рукой Кротова, он находился рядом и занимался тем же самым. Сквозь кроны деревьев струились теплые лучи солнца, было безветренно, жарко, но в тени очень приятно.

В их тренировке наступил перерыв. Кротов и до встречи с Дашей любил обедать прямо на кортах. Теперь же он готовился к обеденным перерывам особенно тщательно. Вечерами он возился у плиты, пытаясь состряпать повкуснее и побольше, обязательно и в расчете на Дашу. Талантов в этой области у него не было никаких, но Андрей очень старался.

А Даше казалось, что она — в раю. И чтобы не происходило в ее жизни дальше, на каких бы званых приемах и балах в свою честь она не бывала, какие бы блюда от лучших заморских поваров не кушала, но вкуснее этой недоваренной, крепко посоленной курицы она так ничего и не попробовала. Даша всегда будет вспоминать эти мгновения своей жизни, как самые счастливые.

В тот момент, когда они сосредоточенно уплетали кусок за куском, на них упала тень. Они подняли глаза. Перед ними, широко расставив полные ноги, стоял сероглазый мальчишка-увалень и добродушно смотрел на них.

— Андрей Владимирович, я третий корт сеткой почистил и полил из шланга.

— Молодец Паша, спасибо тебе. Присаживайся к нам, замори червячка.

— Так мне ж нельзя. Вы сами говорите — диета.

— Все правильно, но изредка расслабиться можно, садись.

Павел не заставил себя долго уговаривать и оказался на траве рядом с Дашей. Он отломил себе аппетитный кусок курицы, и вся троица сосредоточенно продолжила трапезу.

Когда Даша, после знаменательного разговора Кротова с Олимпиадой, впервые увидела Павла, ей стало худо. Толстый, неспортивный, да к тому же сын Олимпиады, чего тут можно было ожидать хорошего? "Все будет доносить матери, характер, наверняка, унаследовал от нее, вся надежда только на то, что Кротов защитит", — такие невеселые мысли посетили Дашу при их первом знакомстве.

Однако по мере посещения занятий, которые Павел не пропускал, удивление Даши постоянно росло. Она подозревала, что Кротов удивлялся не меньше ее, только не показывал виду. Дело в том, что за все время их знакомства Павел ни разу не обнаружил те скверные черты характера, которые можно было в нем предполагать. Напротив, его добродушие,