— Мне надо, чтобы он возложил руки на мою мать.

Старик расхохотался, и Келлс сощурился: тут не над чем было смеяться. Кармол, увидев выражение его лица, осекся.

— Извини, парень. Просто ты застал меня врасплох. С чего это тебе захотелось, чтобы мой хозяин... сотворил подобную вещь?

— Потому что я знаю, — понизил голос Келлс. — Я никому не говорил, за тайну можно не опасаться. Но он бы мог уделить немного волшебства и для моей мамы. Мог бы убрать опухоль. Тогда мама снова бы стала ходить и смеяться, начала бы работать и покупать еду.

Улыбка сбежала с лица Кармола, и он ласково положил руку мальчику на плечо.

— Ты веришь, что господин Клай... волшебник?

— Он бог, — прошептал Келлс. Кармол молчал, и мальчик забеспокоился. — Клянусь, я никому не скажу.

— Откуда же ты это взял, юный Келлс?

— Я сам видел, как он совершил чудо — в прошлом году. Мама привела к себе... друга, вот я и сидел в нашем переулке под навесом. Была гроза, молнии так и сверкали. Одна ударила прямо в переулок, и я услышал громкий треск. Чье-то тело подкатилось ко мне и стукнулось о стену. Я выскочил наружу. Это была Длинная Тэсс — она мамина напарница и работает на Длинной улице. Шла, видно, домой, а молния попала в нее и убила наповал. Я пощупал ее шею — жилка не билась. Приложил ухо к груди — и сердце не бьется. Тут подъехала карета, и я шмыгнул обратно в укрытие — подумают еще, что это я ее убил. Гляжу, господин Клай выскакивает из экипажа и подходит к Тэсс. Он тоже потрогал ее шею, послушал сердце... а потом сделал это. — Дыхание Келлса участилось под действием воспоминаний, и сердце стучало вовсю. — Он наклонился и поцеловал ее! Я глазам своим не поверил. Поцеловал мертвую, прямо в губы — как любовник. И знаешь, что случилось потом?

— Нет. Скажи.

— Она застонала — и ожила. Тогда я все понял. Но ничего не сказал — даже Тэсс. У нее остались ожоги на ногах, и одна сережка расплавилась и приварилась к коже. Но даже Тэсс не знает, что воскресла из мертвых.

— Вот так история, парень, — вздохнул старик. — Мне сдается, ты должен повторить ее господину Клаю. Сиди тут, а я пойду спрошу, не уделит ли он тебе минутку. Тут есть фрукты — ешь сколько влезет.

Келлсу не надо было повторять дважды. Не успел Кармол выйти, мальчишка сгреб пару спелых. апельсинов и горсть бананов. И принялся уплетать все это, запивая фруктовым соком, который обнаружил в каменном кувшине.

Вот блаженство-то! Вкусная еда — и чудо в придачу!

Нынче он хорошо потрудился. Сидя у теплой плиты, Келлс думал, что сказать богу, как лучше объяснить ему, что мать больна и не может работать. Это не потому, что она ленится. Когда у нее на груди появилась первая шишка, она продолжала работать, хотя то и дело падала в обморок. Потом шишка затвердела, сделалась заметнее, некоторые клиенты стали ею брезговать, и ей приходилось работать дольше, притом в переулках, где дело совершается наспех и в темноте. А после на шее у нее выросла вторая шишка — большая, как апельсин, который Келлс только что съел. И никто не хотел больше платить ей за услуги. Лицо у матери сделалось пепельно-серым, под глазами легли темные круги. А уж исхудала-то как! Страшно исхудала, несмотря на всю еду, которую Келлс воровал для нее.

Он расскажет это богу — и тот все поправит.

Не то что тот лекарь, которого позвала Длинная Тэсс. Он взял пять серебряных монет — и ничего не сделал! Нет, он, конечно, ощупал шишки и провел руками по всему телу. Грязная свинья! Потом пошептал что-то Тэсс и покачал головой. Тэсс заплакала, поговорила с мамой, и та тоже стала плакать.

Келлс задремал у огня — и проснулся, когда над ним склонился бог.

— Ты устал, мальчик. Поспи еще, если хочешь.

— Нет! — Келлс привстал на коленки. — Вы должны пойти со мной, господин. У меня мама больна.

Клай со вздохом кивнул:

— Кармол рассказал мне о том, что ты видел. Но это не было чудом, Келлс. Один врач, мой приятель, научил меня этой штуке. У женщины от удара молнии остановилось сердце — я помассировал его и вдул воздух ей в легкие. Никакого волшебства в этом не было, клянусь.

— Она была мертва! Вы вернули ее к жизни!

— Но без помощи волшебства.

— Значит, я не получу от вас помощи?

— Я сделаю, что могу, Келлс. Кармол уже отправился за врачом, о котором я тебе говорил. Когда они вернутся, мы пойдем к твоей матери и посмотрим, чем ей можно помочь.

Келлс тихо сидел в углу, пока седовласый врач осматривал Лойру. Старик осторожно надавил на шишки, пощупал живот, спину и пах. Все это время умирающая стонала в полубреду — только боль не давала ей забыться окончательно. Ее рыжие волосы стали сальными, бледное лицо блестело от пота. Но Келлсу она и теперь казалась красавицей. Он слышал, что врач говорит Клаю, но ничего не понимал. Да и не надо было понимать — стоило послушать, каким похоронным тоном это говорится. Она умирает — и нет бога, который исцелил бы ее. Гнев жег горло Келлса, как желчь. Келлс сглатывал гнев, и горячие слезы текли по его грязным щекам. Он заморгал, силясь сдержать их. Длинная Тэсс стояла в другом углу, скрестив на груди костлявые руки. На ней было потрепанное красное платье — знак ее ремесла.

— Надо забрать ее в больницу, — сказал врач.

— А что это такое? — Келлс поднялся с пола. Старый лекарь стал рядом с ним на колени.

— Это место, которое содержит господин Клай. Там лежат люди... чью болезнь уже нельзя вылечить. У нас там есть лекарства, чтобы облегчить их боль. Ты тоже можешь отправиться туда, юноша, и будешь сидеть с ней.

— Она умрет, да?

Клай положил руку на тощее плечо Келлса.

— Да, мальчик. Здесь мы бессильны. Эдуз — самый лучший врач в Гульготире, самый знающий.

— Нам нечем заплатить за это, — с горечью признался Келлс.

— Господин Клай уже заплатил, — сказал Эдуз. — Эту больницу он построил для тех, у кого ничего нет. Понимаешь?

— Не надо, дружище, — прервал Клай. — Он верил в меня, а я его подвел, и никакие слова не могут смягчить этого разочарования. — Атлет наклонился над кроватью и взял женщину на руки, прислонив ее голову к своей груди.

Больная снова испустила стон, и Тэсс погладила ее по голове.

— Все хорошо, голубка. Мы о тебе позаботимся. Тэсс тебя не оставит, и Келлс тоже.

Клай отнес Лойру к своей черной карете. Когда Тэсс и Келлс сели, он уложил больную, впавшую в беспамятство, на мягкое сиденье и сел рядом с ней. Врач, Эдуз, устроился рядом с кучером. Тот хлопнул вожжами по спинам четверки лошадей, и карета покатилась. Больная, очнувшись, закричала от боли, и Келлсу показалось, что у него сейчас разорвется сердце.

Ехать им было недолго: больницу построили недалеко от квартала бедноты, и скоро Клай внес Лойру в дом с белыми стенами. Келлс шел за ним. Служители в длинных белых балахонах бросились на помощь атлету, уложили Лойру на носилки и укрыли толстым одеялом из белой шерсти. Эдуз провел их по длинному коридору в комнату, самую большую из всех, которые Келлсу доводилось видеть. Вдоль северной и южной стен стояли койки, на которых лежали больные и умирающие. По комнате расхаживало много народу: служители в белом, посетители, пришедшие навестить родных и друзей, врачи, готовящие лекарства. Люди с носилками, пройдя через все помещение, вышли в другой коридор и доставили мать в комнату поменьше, футов двенадцати в длину.