нашим позициям, когда донёсся приглушённый расстоянием рык двигателей. Я рискнул приподняться над бруствером, вот и разглядел, как из леса, подламывая молодые деревца, один за другим выкатываются нихонские танки — неуклюжие на вид, с высокими бортами и короткими пушками. За ними побежала пехота, а на дорогу выскочили три заранее набравших скорость броневика. Тяжёлые машины почти сразу свернули в поле, затряслись на кочках и замедлились, принялись палить из крупнокалиберных пулемётов. Танки тоже открыли огонь из пушек, но стрельба велась на ходу, что сказывалось на точности самым существенным образом.

Нихонцы! Вот же гадство! А ведь все уверяли, что они на территорию республики наземные подразделения не направят! Опять разведка всё на свете прошляпила!

Говорили, пехоту и кавалерию сдерживать придётся, а тут и бронетехника, и авиация, и невесть что ещё. Операторы! Операторы у них тоже есть!

С нашей стороны застучали пулемёты, захлопали миномёты, начали постреливать противотанковые ружья, гулко жахнула сорокопятка и сразу часто-часто отстрелялось зенитное орудие. Взметнулись фонтаны земли, полетел во все стороны дёрн, один танк потерял ход и задымил, другому разрывом сбило гусеницу, он остановился и превратился в прекрасную мишень, подожгли его почти сразу. Но остальные продолжили рваться вперёд!

Я выложил перед собой на бруствер автомат и дёрнул за плечо Семёна.

— Давай! Вставай!

С лесной опушки на другом берегу речушки били пулемёты и винтовки, но наш окопчик находился на фланге, сюда не стреляли, да и артиллерия сосредоточилась на подавлении основных огневых точек. Мы вполне могли выглянуть из окопа, не рискуя поймать головой осколок или пулю.

— Сёма! Соберись!

Ошарашенный боец поднялся сам и поднял винтовку, тогда я принялся высматривать в бинокль среди бежавших за танками пехотинцев офицеров, но сразу бросил это занятие и спросил:

— Достанешь отсюда?

Семён ничего не ответил, уложил винтовку на бруствер, дослал патрон, выстрелил один раз, потом второй, и радостно улыбнулся:

— Готов!

Демид вознамерился присоединиться к сослуживцу, но я его осадил.

— Не жги патроны попусту!

Сам тоже стрелять не стал — с наших позиций до противника было никак не меньше четырёхсот метров, тут если только случайно попаду, а боекомплект не бесконечный. Набравшие скорость танки подкатили к речушке, легко преодолели и каменную россыпь её берегов, и саму водную преграду, а вот бежавшая за ними пехота начала нести потери под пулемётным огнём. Доставалось, впрочем, и вражеской технике: загорелась ещё одна боевая машина, взорвался броневик. Увы, но и плотность встречного огня явственно пошла на убыль — артиллерия противника продолжала засыпать наши позиции снарядами, вынося одну огневую точку за другой.

Дрогнул энергетический фон, в полусотне метров от опушки растеклось в воздухе полотнище едва заметного сияния, и снаряды вражеской артиллерии начали рваться с заметным недолётом, чем не преминули воспользоваться защитники высоты. Потеряла ход очередная боевая машина, да и продвижение вражеской пехоты резко замедлилось, зато два стрелявших до того от опушки танка приняли десантные команды, изрыгнули клубы чёрных выхлопных газов и сорвались с места. Они начали забирать в сторону, явно намереваясь зайти с нашего фланга, следом побежали пехотинцы.

Два танка, тридцать или сорок пехотинцев. И нас — десяток новобранцев!

На основном направлении враг продолжал рваться вверх по косогору, да ещё в тылу загрохотали частые выстрелы, и поскольку рассчитывать на подкрепление не приходилось, я принялся выкладывать перед собой ручные гранаты.

— Патроны кончились! — крикнул вдруг Семён.

Я долго не колебался и приказал:

— Демид, отдай свои и бегом в блиндаж! Тащи пулемёт и ранец с магазинами!

Боец на миг замешкался, но тут же выбрался из окопа и рванул через лес к блиндажу. Семён продолжил отстреливать нихонских пехотинцев, вели по ним огонь и со стороны нашей основной траншеи, и от ближнего окопа третьего отделения, но хлопавшие вразнобой винтовки совершенно точно атаку остановить не могли.

Я мысленно выругался и усилием воли вогнал себя в состояние резонанса. И всё бы ничего, но привычного ощущения всесилия отнюдь не испытал.

Дальше-то что? Что мне теперь делать? Энергия — не панацея!

Сама собой пришла мысль о молнии, но всерьёз эту идею даже рассматривать не стал, поскольку электрическими разрядами стальных самоходных монстров было не пронять. У меня вполне бы хватило сил поднять многотонные боевые машины в воздух и уронить обратно или попросту перевернуть, но для такого трюка требовалось подпустить их на расстояние в полтора — два десятка метров. А с такой дистанции — не выгорит.

Проклятье! Фокусировка оставалась моим слабым местом, я даже резким скачком давления спрятавшийся внутри железных коробок экипаж покуда прикончить не мог! Не сумел бы ограничить область воздействия внутренностью танка, да и потери энергии вышли бы чудовищными…

Гусеничные машины форсировали речушку, их курсовые пулемёты принялись давить огнём моих подчинённых, несколько раз пули срезали ветки и у нас над головой. Энергия вливалась, вливалась и вливалась в меня, удерживать её становилось всё сложнее и сложнее, а я никак не мог определиться с подходящим воздействием.

Невольно позавидовал выучке пирокинетиков, которые запулили на две сотни метров невероятный по насыщенности энергией плазменный шар, и вдруг — осенило!

Я вспомнил, как при покушении на профессора Палинского прожог дверцу броневика выплеском плазмы, вот и зачерпнул побольше энергии, дабы на резком выдохе проделать необходимую очерёдность действий.

Напряжение! Ионизация! Нагрев! Давление!

Плазменный выброс ударил прямым будто спица огненным копьём и ударил совершенно не туда, сплавив землю метрах в десяти перед левым танком.

Недолёт!

Напряжение! Ионизация! Нагрев! Давление!

На этот раз целился я с особенным усердием, и луч почти зацепил башенку боевой машины, но именно что — почти. Он разминулся с ней на какой-то жалкий метр и сжёг случайно попавшегося на пути пехотинца.

Перелёт!

По нашему окопчику начали бить пулемёты, но я вошёл в раж и хрипло выдохнул:

— Получай!

Недолёт, перелёт… Ну же!

Увы, из-за усилившегося обстрела с третьим выбросом я откровенно поспешил, он ушёл в сторону и вскипятил воду в речушке. Столб пара к небу так и ударил!

Хлестанула по брустверу очередь, взбила землю и раскидала мелкие камушки, запорошила пылью глаза, а дальше танки как по команде остановились, их башни синхронно повернулись и взяли на прицел наше укрытие, я спешно присел, дёрнул к себе за рукав Семёна.

— Берегись!

Боец как-то мягко соскользнул с бруствера и завалился на дно окопа, я разглядел окровавленную дыру посреди его лба, а потом — жахнуло! Раз и другой!

Уши словно заткнули ватными пробками, а в глазах на миг потемнело, но каким-то чудом я не вывалился из резонанса, энергетический волчок