Только тут не выдержали нервы у наших пулеметчиков.

Во второй роте уцелел лишь один станковый «максим», по в первой и третьей ротах их батальона пулеметы пребывали в исправности. Кроме того, заработали ручные пулеметы Дягтерева, установленные на сошки. Вслед за громким треском пулеметных очередей, напоминающих собачий лай, раздалось басовито-внушительное: «В-вах! В-вах! В-вах!» Так вступила в бой полковая батарея 45-мм противотанковых пушек. Правда, из шести орудий, положенных ей по штату, до Татарбунары добрались пять, однако действовали они отлично и выпускали до десяти снарядов в минуту.

Под огненным дождем вражеская пехота сначала бросилась вперед, потом залегла. Танки начали маневрировать, ведя огонь из пушек и пулеметов. Одно желто-зелено-коричневое чудовище очутилось прямо напротив Людмилы. Расстояние сокращалось крайне медленно. Но вскоре она смогла рассмотреть ряды крупных заклепок на передней части корпуса, прямоугольные ребра башни, также проклепанные с двух сторон, одну фару под башней посредине и антенну сбоку, короткий ствол 37-мм пушки, пулемет в башне, еще один пулемет в шаровой опоре в лобовом листе подбашенного корпуса слева, где сидел стрелок-радист. Справа виднелся прямоугольный броневой щиток размером 390x90 мм со смотровым окном, изрядно помятый. За ним находился механик-водитель.

Была у них в Снайперской школе игра. Она называлась «Донышко». Практиковал ее неугомонный Потапов. Они иногда выезжали в пригород, чтобы устроить занятие по предмету «Приемы маскировки». Курсанты расстилали скатерть на поляне, ставили бутылки с лимонадом и какую-нибудь снедь. Старший инструктор читал им лекцию и демонстрировал на живой природе, как надо прятаться. Когда бутылки пустели, он брал одну, укреплял ее в рогатине боком и горлышком вперед и относил мишень метров на тридцать-сорок. Затем предлагал выбить в ней дно. При удачном выстреле пуля проходила в горловину бутылки, не касаясь ее боков, достигала дна и разбивала его. Стеклянный сосуд при этом оставался невредимым.

Первую бутылку обычно выбивал сам «Потапыч». Затем он передавал винтовку лучшему из учеников, и тогда начиналось соревнование в меткости и сноровке. Павличенко не сразу решилась участвовать в нем. Во-первых, стрелять приходилось с колена, то есть опираясь коленом правой ноги в землю и сидя на каблуке. Во-вторых, удерживать ружье с помощью ремня, который пропускался под согнутый локоть левой руки. Ею стрелок опирался в левое колено и держал цевье винтовки, сдвинув кисть ближе к дульному срезу. Все это требовало силы, устойчивости, хорошего баланса.

Но однажды она выбила три бутылки подряд. Именно после такового деяния старший инструктор подарил ей свою книгу «Наставление для метких стрелков» с собственноручным автографом.

Механик-водитель машины под номером 127, нарисованным сбоку на башне, Ион Думитреску, ефрейтор Первого моторизованного батальона, ни о чем подобном не подозревал. Держа руки на двух рычагах, он вел танк «LTvz. 35» прямо на окоп со снайперами, но русских, зарывшихся в землю, не видел. Он вслушивался в гул мотора за спиной. Четыре цилиндра яростно стучали, вращая коленчатый вал. Зубчатые колеса планетарной коробки передач скрежетали, передавая усилие ходовой части.

Бронированный корпус машины, переваливающейся по неровностям поля, мелко подрагивал. Ведь совсем не новым был «127-й». Изготовленный на заводе чешской фирмы «Шкода» в 1936 году, он уже участвовал в сражениях. Чехи воевали с немцами за Судетскую область весной 1938 года, и там танк попал под сильную бомбежку. Германцы победили. Они конфисковали 250 таких чешских машин. Поврежденные отремонтировали, затем несколько штук передали своим союзникам по антисоветскому блоку румынам.

Наступая вместе с пехотными дивизиями Четвертой армии по молдавским дорогам, Первый моторизованный батальон испытал на себе мощь русской артиллерии. Башню «127-го» посекли крупные осколки фугасных снарядов. Подбашенная коробка корпуса спереди получила вмятину, из-за которой броневой щиток, прикрывавший смотровую щель механика-водителя, теперь держался плохо. Смотровые окна со склеенными трехслойными триплексами в чешских танках, к 1941 году технически устаревших, вообще имели ряд существенных недостатков. Но об этом житель Бухареста стал размышлять уже в плену…

Патрон с бронебойной пулей Б-30, имеющей каленый стальной «сердечник», лежал в тесном металлическом канале. Румынский танк, лязгая гусеницами, подползал ближе и ближе. Людмила подумала и передвинула хомутик на прицельной планке с цифры «6» на цифру «3». Триста метров — так вернее, у пули останется больше силы. Чуть склонив голову, она поймала в прорезь прицела прямоугольный бронещиток вражеской боевой машины. В своем воображении она уже видела полет Б-30 к цели и знала, что выстрелов будет два. Иначе чешское изделие ей не взломать.

Так и вышло. Первая пуля сбила поврежденный щиток толщиной в 25 мм. Вторая пуля, прилетевшая сразу вслед за ней, ударила точно в то же самое место. Стекла триплекса не выдержали и треснули. Пуля попала в отсек, уже растеряв свою силу, но угодила механику-водителю в плечо и порвала на нем комбинезон. Тонкие осколки стекла вонзились ему лицо. Вскрикнув от боли, ефрейтор Думитреску бросил оба рычага управления, но нажал на одну педаль тормоза. Десятитонное, дико раскрашенное чудовище, резко повернувшись на месте, подставило снайперам левый бок. Там за башней, ближе к моторному отсеку, стояли в ряд укрепленные специальными планками канистры с бензином. Третья пуля из винтовки Павличенко прошила их. Горючее мгновенно вспыхнуло.

Языки пламени побежали по крыльям танка, перекинулись на обрезиненные катки ходовой части, поднялись к четырехугольной башне. Распахнув обе створки дверцы прямо над своей головой, механик-водитель успел выбраться из пылающей машины и распластаться на земле. Стрелку-радисту не повезло. Его, вылезающего из того же люка, увидел Макаров и сразил наповал пулей в висок. Артиллерист-наводчик, сидевший в башне, тоже пытался спастись, но огонь добрался до него быстрее. Ион Думитреску, благоразумно не поднимаясь на ноги, пополз в сторону. Однако он неправильно выбрал направление, и русские затащили его в свои окопы. Потом, в штабе 54-го стрелкового полка, румына признали ценным «языком»…

Боезапас в танке вскоре взорвался. На несколько минут «LTvz.35» стал факелом и освещал поле боя, оставленное доблестными воинами короля Михая Первого.

Наши отбились…

Прислонившись спинами к стене окопа, Макаров и Павличенко сидели на корточках на его дне. От всего услышанного, увиденного и пережитого сегодня у Людмилы гудело в голове. Она старалась собраться с мыслями, но пока это получалось плохо. Сержант, закурив толстую самокрутку с махоркой, покосился на своего снайпера-наблюдателя. Опытный профессионал, он уже понял, что перед ним — человек, наделенный самим Господом Богом даром меткого стрелка. Потому и танк она с трех выстрелов остановила. А Макаров-то сперва думал, будто ничего у новенькой не получится…

— Ну, как чувствуешь себя, подруга?

— Неважно. Голова кружится.

— Ерунда, пройдет. Попробуй-ка табачку, — он передал ей самокрутку.

Люда покорно взяла у него «козью ножку», неумело вдохнула едкий дым и сразу закашлялась, на глазах у нее выступили слезы. Но в голове действительно прояснилось. Потом курение станет ее фронтовой привычкой, и разные чиновные люди начнут дарить ей портсигары — серебряные, мельхиоровые, кожаные с тиснением…