Щека была на ощупь словно старый бархатный кошелек. А обтянутая пергаментной кожей голова мистера Хакими – как старинный глобус. Гости вошли в дом, уважительно поглядывая по сторонам, хотя пол был усыпан игрушками, а доставленная вчера упаковка подгузников так и торчала у вешалки.

– Какой день! Какой радостный день! – провозгласил мистер Хакими в дверях гостиной.

Это сработало, словно театральная ремарка: мужчины тут же поднялись, нацепили улыбки, невестки засуетились, дети оторвались от телевизора, требуя немедленного угощения. В дверь звонили непрерывно: Язданы вместе с Мариам, родители Брэда и самые последние – родители Битси; мама сегодня вполне бодрая, крепко держится на ногах, и праздник наконец-то в самом деле стал праздником.

Почему Битси так привязалась к Сами и Зибе? У них было мало общего, кроме дочек. Язданы были намного моложе, порой даже казалось, что они чересчур молоды. Сами отличался присущей очень юным людям манерой принимать себя слишком всерьез – может, в этом как раз проявлялось его иноземное происхождение, ведь хотя говорил он с типичным балтиморским акцентом, умышленная, даже усердная небрежность манер выдавала в нем неамериканца. А Зиба, с тщательно ухоженными ногтями, темно-красным маникюром, волосами, выкрашенными хной, двуцветной помадой, – сама Битси подобными пустяками не заморачивалась уже много лет. Да и в молодости тоже.

Даже к воспитанию дочери Язданы подходили совсем иначе. Вообразите – изменить очаровательное имя Соуки, часть ее культурной идентичности, на простецкое Сьюзен, еще и рифмуется, Сьюзен Язден («Яздан», – поправила ее Зиба, когда Битси вслух усомнилась, хорошо ли это звучит. Пусть так, и все же…). А уж наряд, в котором Сьюзен прибыла на этот раз, – платье из тех, что бабушка покупает ей в Вашингтоне. Сагусам, который одолжила ей Битси, уже валяется на диване, только дали всем полюбоваться – и сразу же сняли. Да и в целом их философия детоводства: работающая мать, сон по расписанию, напевные интонации и сюсюкание – «Сью-Сью-Сью! Сьюджан!», словно ребенок принадлежит к иному, не столь разумному подвиду человечества…

И все же Битси вспоминала о них в первую очередь всякий раз, когда ей хотелось с кем-то пообщаться: «Позвоним Язданам, узнаем, какие у них планы!» – и Брэд, похоже, был с ней в этом заодно. Возможно, причина в их мягкости – они были так уступчивы, готовы во всем идти навстречу, люди без острых углов. (В это описание Битси не включала Мариам, та порой вела себя заносчиво.) А еще… что ж, ведь женщины, родившие детей, составляют своего рода сестринство: сначала разговоры про результаты ультразвука, потом о боли при родах, затем о кормлении грудью. Среди знакомых Битси ни у кого не было приемного ребенка, так уж вышло. Все поддерживали ее решение удочерить, все вели себя в высшей степени деликатно, однако она чувствовала: в глубине души все считают усыновление второсортным вариантом родительства. О, этот праздник Прибытия скрывал немало ее тайных обид и ран. Вероятно, Сами и Зиба тоже через такое прошли.

Зиба однажды ей призналась: родители считают, что у кого дети не получаются, тому и не следует обзаводиться детьми, поскольку им, значит, это не суждено. «Рок!» – сказала Зиба со смехом, но Битси не засмеялась в ответ. Она склонилась к Зибе и накрыла ее руку своей ладонью. Зиба чуть не заплакала.

И вот две маленькие девочки смеются, катаются по ковру в столовой. Недавно они стали друг друга замечать, начали играть вместе, а не просто рядом. Сами расспрашивал Брэда, как ему новая «хонда сивик», Зиба помогала Битси подать на стол. У них сложилась традиция – чай всегда заваривала Зиба. Битси не верила, что Язданы чувствуют вкус бумажного пакетика, но Зиба уверяла, что это ужасно, и Битси теперь держала в буфете пачку листового чая, причем регулярно ее заменяла, потому что Язданы ведь могут уловить и вкус старого чая. Этот листовой чай Зиба непременно заваривала собственноручно, сооружая опасную на вид башню – заварочный чайник на перевернутой крышке большого – и периодически заглядывая в чайничек и принюхиваясь, не дали ли уже листья искомый «распаренный аромат». Джанин и Лору ее манипуляции повергли в транс. Они прилипли к плите, всем мешали пройти, непрерывно задавали вопросы: «Неужели нет способа попроще? Это как-то слегка… искусственно. Почему нельзя просто бросить листья в большой чайник, – удивлялись они. – Исключить лишнее звено из операции?» Зиба только улыбалась в ответ. Битси втайне гордилась, словно ей была ведома одна из тайн Язданов.

Единственному мальчику, Линвуду, поручили зажечь свечу на торте. Битси решила, что это поможет «вовлечь» его, – такое неуклюжее создание, кадык да торчащие локти-колени, очки с толстыми замусленными стеклами, волосы слишком коротко обкорнали. Но, подойдя к столу, парень залился темной краской, а когда ему все же удалось зажечь спичку, он ухитрился ее выронить в тот самый момент, когда наклонился над тортом. Отец Битси, оказавшийся ближе других, прихлопнул огонек одной рукой и промолвил: «Все в порядке», хотя это было не совсем так – на скатерти появилась черная прожженная точка; Битси такие мелочи не волновали, но три дочери Эйба заверещали, словно их кузен дом поджег.

– Боже, Линвуд, ну ты и придурок, – сказала ему сестра, встряхнув чересчур взрослой гривой светлых волос, на что Лора строго заметила:

– Достаточно уже, юная мисс, помолчите, пожалуйста.

Линвуд развернулся и попытался вслепую, головой вперед, пробиться сквозь толпу обступивших стол родичей. Еле-еле уговорили его на вторую попытку.

Тем временем Брэд сидел на кухне с Джин-Хо и Сьюзен, ожидая сигнальной мелодии, чтобы войти. Девочки никак не могли понять, в чем дело. Битси слышала голос Сьюзен: «Мама? Мама?»

– Зажигай уже чертову свечу, Линвуд! – потребовал Мак, и Лора вздохнула: «Мак!» Линвуд чиркнул спичкой, и свеча сразу же загорелась. Как удачно, что всего одна. Битси втайне прикидывала – на следующий год, когда будет две свечи, уже и девочки подрастут, справятся сами (разумеется, под наблюдением старших).

– Внимание все! – предупредила Битси и запела: – Они едут из-за гор, они едут из-за гор!

До последней минуты она все искала более подходящую по словам песню, должна же найтись какая-нибудь ария о долгожданном прибытии. В «Мессии» точно есть, но это казалось кощунством. В итоге ничего не обнаружилось, а эту песню дети, по крайней мере, знали. И взрослые (за исключением приветливо улыбавшихся Хакими) подхватили первую строку, даже Линвуд что-то мямлил, и тут Брэд открыл дверь:

– Ура! Они здесь!

Обе девочки – Джин-Хо, ослепительно прекрасная в красно-голубом сатиновом наряде, Сьюзен в розовой кисее – цеплялись за его штаны, вид растерянный.

– Мы все готовы встретить их, как только они приедут, – заливалась Битси. – Иди ко мне, солнышко! – позвала она Джин-Хо. – Иди к нам, Сьюзен! Видите, какой у вас торт?

Торт был очень красивый, огромные звезды и полосы.

– Продавщица в кондитерской решила, что мы как-то поздновато отмечаем День независимости, – сказал Брэд Сами. Оба подхватили дочерей на руки и показывали им стол.