– Вот что я заработала, готовя для одного только мистера Фабрини. Представляешь, что бы со мной стало, если бы пришлось готовить каждый день на весь город? Да, да, дорогая моя, на весь город! И каждый день! Ну уж нет, лучше шить платья. Обшиваю всех, а себе так ничего сшить и не удосужилась. Все руки не доходят. Да и времени, прямо скажу, нет – то одно, то другое, то траурное платье, то свадебное, то еще какое… Платья-то всем нужны, верно? То-то! Ты сама откуда будешь?

Этот вырвавшийся на свободу словесный поток так ошеломил Дессу, что она даже не сразу поняла, о чем ее спрашивают. Услышав ответ, толстуха затрещала снова:

– Ах, ну как же! Знаю. Мы там бывали. Мы – это мистер Фабрини и я. Жили там, когда собирались на Запад за золотом. Думали, что быстренько сколотим себе состояние! – Ее необъятный живот заколыхался в такт хохоту. – Большой и шумный город, верно? Вот я и говорю, большой, шумный и враждебный. Хотя, конечно, и не такой вонючий, как Нью-Йорк. Как мы только сошли с корабля, я сразу сказала мистеру Фабрини, что если мы застрянем там надолго, то мне придется убить сначала его, а затем себя, так как другого способа уйти от нищеты в таком городе просто нет. Он ответил, что ему такой выход не по душе, и мы отправились на Запад. Вот это было путешествие так путешествие! Прямо скажу, насмотрелись мы всякого, такого, что хоть божись, все равно никто не поверит. Так-то!

Она грубовато потрепала Дессу по плечу и повела ее к двери.

– А теперь ступай, милая моя, ступай, иначе я ничего не успею сделать. Ты уж не отвлекай меня разговорами, я тоже люблю поболтать, а дело стоит.

Оказавшись на улице, Десса прислонилась к стене соседнего дома и дала выход распиравшему ее смеху. Она ничего не могла с собой поделать, просто стояла и смеялась, благодаря сбивчивой болтовне толстой итальянки позабыв на мгновение о том, что пришла к ней лишь потому, что ей нечего было надеть на похороны своих родителей.

Вилли и Бен вернулись в Виргиния-Сити затемно. Охотно оставив Вилли заниматься его любимыми бумажными делами и играть в шашки с Уолтером Муном, Бен отправился в салун «Золотое солнце», чтобы по привычке пропустить там кружку-другую пива перед ужином.

Однако, едва он оказался внутри и огляделся, как почувствовал острое разочарование, и вовсе не потому, что бармена не оказалось на месте: Дессы Фоллон нигде не было видно. «Ну и что из того? – успокаивал он себя. – Все правильно. Девушке вроде нее не пристало показываться в обществе полуголых размалеванных девиц. Роуз наверняка спрятала ее где-нибудь наверху».

Рядом со стойкой бара Мегги и еще несколько девушек танцевали с клиентами. Роуз тоже куда-то подевалась.

Он потребовал пива и сел у стойки, не сводя глаз с лестницы, ведущей на второй этаж. Сзади к нему тихонько подкралась Мэгги и хлопнула по плечу; от неожиданности Бен чуть не выронил кружку.

– Потанцу-уем? – нарочито томным голосом протянула она, и в ее карих глазах заплясали бесенята: она отлично знала, что Бен двигается с грацией слона и стесняется танцевать при посторонних.

– Давай лучше я угощу тебя пивом, – предложил он; его взгляд упорно скользил по галерее.

– Идет. А кого это ты высматриваешь? – Мэгги кокетливо облокотилась о стойку, и ее полная грудь показалась во всей своей красе из-под низкого выреза платья.

Бен посмотрел ей прямо в глаза и терпеливо улыбнулся. Он любил ее как сестру, и она действительно заменила ему сестру, которую он когда-то потерял, но порой бывала излишне настырна, особенно когда начинала его поддразнивать. Впрочем, кто знает, быть может, его настоящая сестра вела бы себя так же?

– Роуз, разумеется, кого же еще?

– Фи, лгунишка! – Мэгги скорчила гримаску, отхлебнула пива и заявила: – Она красивая, только вот задирает свой маленький носик чуть выше, чем следовало бы в ее положении. Тебе так не показалось?

– Кто, Роуз?

– Да при чем тут Роуз?! Черт, Бен, хватит пудрить мне мозги. Ты, видно, решил, что вокруг тебя одни слепые котята? Конечно же, я говорю о той бедной милой крошке, которую ты вчера сюда привел. Вернее, принес. А держал ты ее, надо сказать, так, будто она – главный приз, выигранный на скачках.

Бен вспомнил мягкое прикосновение груди Дессы к своей руке, упругость бедра, шелковистые волосы, щекотавшие ему шею, когда он нес ее через улицу, головку, доверчиво покоившуюся на его плече… Вспомнил он и вчерашнее утро, когда застал ее полуобнаженной…

Он решительно мотнул головой, залпом допил свое пиво и встал.

– Я просто хотел убедиться, что с ней все в порядке. – Его шаги сердито загрохотали по деревянному полу, когда он направился к двери.

– Далеко ли собрался? – вкрадчиво полюбопытствовала Мэгги.

– Сначала ужинать, потом – в кровать.

– О, у нас здесь сколько угодно кроватей, и все такие мягкие, уютные… Хватит уже киснуть из-за этой малышки, она все равно не про тебя. В самом деле, дай себе волю, развейся хоть немного! Хочешь, я шепну пару слов Вирджи? Она будет рада.

Он так посмотрел на Мэгги, что та, хихикая, поспешила упорхнуть к своему заждавшемуся кавалеру – парню в пыльных штанах и линялой рубахе, который, подхватив ее за талию, тут же крепко прижал к себе и повел в танце.

Бен искренне не понимал, как Мэгги до сих пор не опротивело общество случайных мужчин, от которых чаще всего пахло отнюдь не горной лавандой, но не осуждал ее, поскольку такая жизнь была ее свободным и вполне осознанным выбором. Кроме того, Роуз никогда и ни к чему не принуждала своих девушек, и этим ее заведение выгодно отличалось от остальных. Они могли свободно, ничего не опасаясь, танцевать и пить пиво с кем угодно, но если мужчина был груб или просто им неприятен, никто не мог заставить их идти с ним в постель. Решение зависело только от них самих. Мэгги, пользуясь этим, проявляла порой изрядную привередливость.

Бен спал с Мэгги лишь раз – пять лет назад, когда ему стукнуло шестнадцать и Роуз решила, что его пора «посвятить в мужчины». С тех пор они часто встречались и многое делали друг для друга, но не в постели. Связывавшая их дружба просто не допускала пошлой игры в любовь.

Десса вышла на галерею и стала с любопытством наблюдать за происходящим в шумном зале внизу. До сих пор она и не подозревала, что один салун может чем-то отличаться от другого, все они были для нее, так сказать, на одно лицо, но Роуз быстро объяснила ей разницу.

В соседнем «Хромом муле», например, мужчины могли вволю резаться в покер и до краев наливаться спиртным, а в «Золотое солнце» они приходили, чтобы потанцевать с красивой девушкой. Здесь им, правда, тоже разрешали пить, и даже поощряли это, равно как и покупку выпивки партнерше, поскольку подобные траты весьма благоприятно отражались на выручке заведения, но к картам запрещалось даже притрагиваться.

Изначально салун «Золотое солнце» был самым обычным дансингом, и только. Комнаты-спальни на втором этаже появились позже с легкой руки изобретательной Роуз. Десса отлично понимала, для чего они предназначены, и всякий раз, думая об этом, невольно краснела. В то же время ее живая фантазия рисовала порой самые откровенные картины: вот она раздевается и ложится на широкую мягкую постель вместе с мужчиной, также обнаженным, который высок, силен и красив и почему-то очень похож на Бена Пула. Его руки гладят ей грудь, живот, бедра, потом ласково, но настойчиво раздвигают ей ноги, а потом… потом…