Замечательный русский военный инженер Петр Яковлевич де Витте (1796–1864) принимал активное участие в Отечественной войне 1812 г., но стал более известен на мирном поприще. Именно он, возглавляя с 1816 г. Комиссию для строений в древней столице России, во многом предопределил тот облик, который получила послепожарная Москва. Де Витте руководил работами по планировке и благоустройству крупнейших площадей и улиц города. Он принимал также участие в строительстве мостов через Москву-реку и Яузу. Известно, что за сооружение каменного Москворецкого и чугунного Высокопятницкого мостов де Витте был награжден орденом. Петр Яковлевич активно участвовал и в строительных работах, проводимых в Московском Кремле, и в том числе в установке возле старого здания Оружейной палаты старинных пушек и орудий, взятых в качестве трофеев в Отечественной войне 1812 года.

Тем временем император Александр I, побывавший в Москве в 1820 г., решил устроить в Кремле большую площадь для парадов. Шатер с древними пушками как раз находился на том месте, где император возжелал видеть новый плац. Шатер разобрали, а пушки переместили к зданию Арсенала. Здесь орудия пролежали вплоть до 1831 г.

А. Монферран, который, как мы помним, был в Москве незадолго до Александра I, выполняя монарший указ, осмотрел город, предложил ряд своих решений его восстановления. Узнав также о намерении императора возвести в Кремле памятник в честь победы русского оружия в Отечественной войне 1812 года, он принял участие в конкурсе. Проект памятника был рассмотрен и утвержден уже новым императором Николаем I только в 1831 г. По замыслу Монферрана, два самых больших артиллерийских орудия из хранящихся в Московском Кремле – отлитая Андреем Чоховым Царь-пушка и «Единорог» мастера Мартьяна Осипова – должны были стать центром монументальной композиции и занять место у главных ворот Арсенала. На проекте оба эти орудия изображены уложенными на деревянные, окрашенные в зеленый цвет лафеты с железными черными оковками. Однако тогда этот проект был положен под сукно.

Но идея установить два артиллерийских гиганта – Царь-пушку и «Единорог» – на лафеты не умерла. Поскольку в XVIII–XIX вв. артиллерия считалась «богом войны», а орудийные стволы поверженного неприятеля очень часто становились неотъемлемым атрибутом памятников в честь военных побед в Европе, то и на этот раз предполагалось использовать трофейные французские стволы для увековечивания подвига русского оружия. При этом Царь-пушка и «Единорог» должны были также участвовать в многофигурной и «многоствольной» композиции. Но в отличие от поверженного врага они должны были лежать на лафетах. По свидетельству П. Я. де Витте, первоначальные эскизы этих лафетов были исполнены академиком Российской академии художеств Карлом Павловичем Брюлловым, а чертежи, необходимые для их изготовления, были выполнены самим де Витте.

Разместить заказ и изготовить эти лафеты в Москве не удалось. Поэтому де Витте направил запрос в Военно-ученый комитет Военного министерства об условиях изготовления лафетов и о необходимых материалах. Председатель Военно-ученого комитета генерал-лейтенант Г. Ф. Гогель распорядился составить специальную ведомость о нужном количестве чугуна, которое было определено специалистами в 2106 пудов. Артиллерийский департамент сообщил об этом командующему русской артиллерией. Последний распорядился запросить казенный Александровский завод в Петрозаводске о стоимости изготовления лафетов, на что было получено заключение, что каждый лафет будет стоить 3 тысячи рублей. Но от исполнения этого заказа завод отказался из-за перегрузки другими работами.

Тогда исполнение заказа было предложено русскому инженеру и предпринимателю шотландского происхождения, владельцу судостроительного завода в Петербурге Чарльзу Берду. Берд принял заказ, определив стоимость каждого лафета в 6 тысяч рублей, а их дальнейшую перевозку в Москву – в 4 тысячи рублей. Любопытно отметить, что Берд вместо денег просил артиллерийский департамент возместить ему эту сумму натурой – «чугуном в негодных снарядах».

23 июля 1834 года Берду было направлено письмо с просьбой сообщить сроки окончания работ и время отправки лафетов в Москву. Берд ответил, что на заводе «занимаются приготовлением моделей в полной величине» согласно рисункам, и что о готовности лафетов, так же, как и о сроках отправки, он сообщит дополнительно.

16 февраля 1835 года Берд сообщил о полной готовности лафетов, уже окрашенных и приготовленных к отправке в Москву. Одновременно он просил об их осмотре и приемке. 22 февраля лафеты были приняты генерал-майором Н. А. Зварковским, и уже на следующий день Берд получил указание об их отправке. 2 марта он сообщил, что лафеты «отправлены в Москву, первый 26, а второй – 28 числа». Одновременно изготовителем был послан в Москву мастер для сборки и установки лафетов.

А в Москве в это время возникают свои сложности. О них мы узнаем из переписки генерал-майора П. Я. де Витте и генерала П. М. Пичугина. В рапорте на имя последнего де Витте пишет: «В совещании, бывшем 20 марта 1835 года, относительно постановления около московского Арсенала лафетов, отлитых из чугуна по рисунку академика Брюллова, я имел честь объяснить Вашему Превосходительству, что предполагалось по проекту господина Монферрана, собрав иностранные орудия в 12 колонн, поставить оныя вокруг Арсенала, а равно и древния большие пушки на лафетах в приличных местах, дальнейшие же соображения на приведение сего проекта в исполнение были возложены на меня…». Далее в своем рапорте де Витте пишет, что он внес в этот проект ряд изменений, составил сметы и чертежи для устройства у Арсенала под этот памятник «платформ». На них, по мысли автора рапорта, должны быть устроены каменные постаменты для древних пушек и такие же площадки для пирамид из ядер. Однако, хотя строительство памятника и было высочайше утверждено, он никаких распоряжений по продолжению работ не получил и поэтому запрашивает Пичугина, будут ли какие-либо указания на сей счет.

П. М. Пичугин, получив из артиллерийского департамента указание «доставленные в Москву чугунные лафеты поставить ныне просто на одне деревянные лежни, подставив под них подпорки», направил копию этого документа начальнику московского Арсенала.

Для того чтобы поставить древние орудия, отличающиеся огромным весом, на лафеты, нужны были опытные мастера. За дело взялся подрядчик из крестьян Михаил Васильев, который за всю работу «выпросил» 1400 рублей ассигнациями. Он выторговал также, чтобы ему были отданы после окончания работ бывшие «лагеря», на которых эти орудия лежали.

Итак, в 1835 году оба старинных артиллерийских орудия – Царь-пушка («Дробовик») и «Единорог», отлитые Андреем Чоховым и Мартьяном Осиповым, – получили новые лафеты и заняли свои места у главных ворот Московского Арсенала в Кремле. В том же году последовало распоряжение выкрасить оба лафета «под бронзу». Вскоре было принято решение об установке перед Арсеналом еще двадцати исторических орудий, хранившихся в его дворе. Для них были заказаны новые лафеты. Однако в остальном идея памятника Отечественной войне 1812 г. почила в бозе.

В 1837 году родилось предложение разместить все старинные орудия у здания Оружейной палаты, в том числе и Царь-пушку, «Единорог» и «Троил». Это предложение в одном из документов мотивировалось следующим образом: «…рассматривая орудия 1812 года как трофей, напоминающий собою одно из самых важнейших событий в России, и орудия древния как предмет собственно достопамятности… одни необходимо отделить от других и поместить: первые вдоль главного фасада Арсенала, последния перед Оружейною палатою. Постановление старинных орудий у палаты будет прилично и соответственно уже потому, что само здание ее назначено для хранения достопамятностей».