Поручив Ольге гардероб, он повернулся к бывшей компаньонке. Та ждала указаний с ледяным видом, поигрывая зажатой между пальцев сигаретой. Генрих Петрович тоже принял сугубо официальный тон:

– Вы тесно с ней общались, были в курсе ее дел. Сколько денег она могла взять с собой?

– Понятия не имею! – Наталья пустила дым ему в лицо. – Я у нее не видела наличных денег. Да и зачем они ей?

– Верно, у нее не должно было быть ни наличных, ни кредитных карточек, – подтвердил Генрих Петрович. – Я сам просил об этом Михаила Юрьевича. Но она могла где-то достать денег тайком и спрятать про запас. У мужа в кабинете, у Ольги, у вас, наконец… У вас не пропадали деньги?

Обе женщины дружно заявили, что ничего подобного не замечали и что Ксения Константиновна никаких тайников не имела.

– Я бы давно нашла их при уборке, – заверила Ольга. – Я этот дом могу убрать с завязанными глазами.

– Вы понимаете, как важно это выяснить? – Генрих Петрович взглянул на часы. – Если у нее нет ни копейки, далеко не уедет – у меня в машине бак почти пустой. Заправиться не сможет, где-нибудь застрянет… Но если у нее есть деньги, она может убежать куда угодно!

Ответом ему было молчание обеих женщин. Он беспомощно покачал головой:

– Простите, вы вообще понимаете, что случилось? Выдумаете, я хочу ее поймать ради каких-то своих целей? Я же за нее боюсь!

– Мы понимаем, – тихо ответила Ольга. – По-моему, она надела старые белые брюки, широкие, льняные, с карманами на бедрах… Ксения Константиновна часто носила их дома, любила… Я вчера их принесла из стирки, положила вот сюда… Нету. И, кажется, она взяла теплую длинную кофту, с поясом и цигейковым воротником. Коричневая кофта, с желтыми костяными пуговицами. Я ее не вижу, а висела вот тут.

– Денег у нее не было, а драгоценностей – полно! – Наталья подошла к туалетному столику, выдвинула верхний ящичек. – Посмотрим… Жемчужное колье обычно на ней, тут его и нет… Ксения в нем даже спала. Еще у нее были часы, очень дорогие. Она их снимала только на ночь и в ванной, хотя я всегда себя спрашивала – зачем ей знать точное время?

Наталья перевернула вынутый ящик на столешницу и разобрала драгоценности. Она знала их не хуже собственных побрякушек, конечно, куда более броских и менее дорогих. Несколько пар серег – с бриллиантами, сапфирами – под цвет глаз, большие платиновые кольца, украшенные эмалью… Ксения редко носила серьги и с улыбкой смотрела на то, как их примеряет компаньонка. «Я не покупала серьги сама, это все подарки, – заметила она как-то. – Не люблю серьги вообще. Знаешь, в древнем мире это было символом рабства». Она разложила на столе многочисленные браслеты, среди которых был большой изумрудный, стоивший целое состояние, десятка полтора колец, кулоны и цепочки…

– Все на месте, – растерянно сказала Наталья, сделав полную ревизию. – Не понимаю. Она не взяла ничего!

– Ну да, она же не планировала побег, это случилось спонтанно. – Генрих Петрович со свистом всосал воздух через погасшую трубку и, ворча, полез за спичками. – Боюсь, что на автозаправке она попытается расплатиться часами или своим жемчугом… Господи, в час ночи, одна, в остром состоянии… Гонит по мокрой трассе…

– Так звоните скорее! – Наталья взглянула на часы. – Она уже минут сорок на свободе! Надо немедленно сообщить Михаилу Юрьевичу!

– Да, да, – удрученно согласился тот. – И как она догадалась, что я хочу отвезти ее в больницу?

Через полчаса переполошенный было дом снова погрузился в темноту и тишину. Ожидали приезда хозяина. Генрих Петрович остался ночевать – заплаканная Ольга постелила ему в комнате для гостей. Из комнаты Ксении выгнали кошек, саму комнату заперли – психиатр считал, что ее должна осмотреть милиция. Теперь ее единственными обитателями остались яркие тропические рыбы, равнодушно курсирующие в своем огромном, таинственно подсвеченном аквариуме. На лужайке перед домом снова горел один фонарь, остальные, включенные было по тревоге, уже погасли. Дождь закончился, но холодный ветер не унимался и яростно морщил лужи на мощеных дорожках парка.

…Наталья отошла от окна, задернула штору и присела на постель. Она страшно вымоталась за этот вечер, и ее не покидало чувство, будто она что-то потеряла. Место? Да, конечно. Стабильный доход, позволявший не отказывать себе почти ни в чем? Да, второй раз ей вряд ли так повезет… Она пыталась думать об этих простых вещах, но ее мысли все время возвращались к синеглазой светловолосой женщине, которую она привыкла ощущать рядом, за стеной, чье присутствие стало для нее таким же необходимым, как было бы присутствие сестры-близнеца. Комната Ксении опустела, и Наталья чувствовала – навсегда. Что бы ни случилось, она туда не вернется, эти стены больше не услышат ее спокойного, музыкального голоса, который искажался только в минуты припадков… Женщина растерла ладонями виски и, закрыв глаза, повалилась на подушку. Странно, но теперь она никак не могла соотнести воспоминание о Ксении с этими припадками, так портившими всем жизнь. Они удивительным образом разделились в ее сознании, как будто не имели друг с другом ничего общего, и Ксения вспоминалась, как что-то спокойное, светлое, на удивление безмятежное. Она вспомнила слова Ники: «Нормальнейшая с виду женщина!»

«Неужели мы никогда больше не увидимся? – подумала она, переставая ощущать границы собственного усталого тела. Оно как будто растворялось в темном сладком сиропе. – Не может быть, не верю…» Потом Наталья вдруг увидела Михаила Юрьевича. Стоя у постели и гневно жестикулируя, тот чего-то от нее добивался, и она уснула, едва успев понять, что уже видит сон.

Лучи солнца медленно подкрадывались к постели, на которой разметалась уснувшая одетой женщина. Они соскользнули по стене, проползли по сверкающему ламинату, запнулись о сброшенную на пол подушку и наконец вскарабкались по свисающему краю простыни и легли на лицо спящей. Та недовольно оттопырила губы и слабо застонала, пытаясь поднять отяжелевшие от сна веки. Наконец ей удалось открыть глаза. Наталья с минуту смотрела в потолок, потом приподнялась на локте и обнаружила, что спала в одежде.

– Этого не хватало, – проворчала она, спуская ноги на пол. – А голова, голова как болит…

Раздеваясь на ходу и бросая одежду на пол, она прошла в ванную комнату, стиснув зубы, встала под прохладный душ и стояла в кабинке, подставив лицо под сильные струи воды и гортанно покрикивая, до тех пор пока не ощутила себя полностью обновленной. Высушив и с трудом расчесав спутанные волосы, она уложила их просто в хвост, отказавшись на этот раз от накладных прядей. В это утро Наталья обошлась почти без макияжа, зато без утреннего коктейля обойтись не смогла. Мешая апельсиновый сок с водкой, бросая в бокал кубики льда, она все время прислушивалась – не раздастся ли какой-нибудь звук за стеной? Там стояла мертвая тишина, из чего женщина сделала заключение – беглую хозяйку еще не поймали. Она взглянула на часы – обе стрелки приближались к двенадцати. «А если ее перехватили на дороге и увезли прямо в больницу?»