— Не кажутся мне ваши слова странными, — сказал Мазур. — Видите ли, я здесь был как раз двадцать лет назад.

Никаких тайн он не раскрывал, от него никто не требовал держать это в секрете — так сложилось, что двадцать лет назад, как и сейчас, он выступал под своим настоящим именем, такая уж шла игра. Капитану лет тридцать пять, он, конечно, о тех веселых временах знает исключительно по рассказам «дедов»…

— Ого! — капитан уставился на него с уважением. — А вы, случайно, не бывали в Королевском Краале? Когда шла операция «Челюсти»?

— Бывал, — сказал Мазур.

— Там и в самом деле было так жутко, как рассказывают старшие?

— Да уж, на праздник в женской церковной школе походило мало… — сказал Мазур, ощутив скользнувший по спине зябкий холодок происхождением из прошлого. И поторопился добавить: — Вообще-то я не люблю рассказывать о прошлых делах, стараюсь забывать…

— Ну да, понятно, — кивнул капитан. — По себе знаю. Это юные лейтенанты любят живописать свои первые операции, но с годами и с опытом это желание отшибает напрочь. Мне, конечно, до вас далеко, но как-никак одиннадцать лет после училища…

Мазур с искренним любопытством спросил:

— Возможно, я задал бестактный вопрос, но почему при таком стаже — ни одной награды?

— Почему — ни одной? Целых пять. Два ордена, три медали. Просто я их не всегда ношу. Знаете, не всегда стоит выступать в облике увешанного регалиями бравого вояки…

— Резонно, — кивнул Мазур. — Мне вот что еще интересно… Пока я… ждал ответа из столицы, там, в подвале, ваши люди обрабатывали двух девок, белую и черную. Я так понял, это партизанки?

— Они, стервы, — сказал капитан. — У белой партизанская кличка Фиделита — явно в честь Фиделя Кастро — у черной…

— Энгельсина, — кивнул Мазур. — Я слышал, как ее называли. Ну что ж, эта публика всегда любила красивые клички… Серьезная банда?

— Не особенно — по сравнению с иными фронтами. Человек сто. Но беспокойства доставляют немало — опыт есть, оружия хватает, имеется сеть «доверенных» по деревням. До сих пор работали по мелочам — обстрелять автоколонну, заминировать дорогу, разгромить деревенский полицейский участок… И так далее, на таком примерно уровне. Но в тех местах, откуда я ролом — это на востоке — есть хорошая поговорка: «Комары иногда могу т принести больше вреда, чем голодный леопард…»

— Толковая поговорка, — кивнул Мазур. — Вы их в джунглях сцапали? Когда я проезжал там, восточнее, как раз шла большая облава…

Капитан досадливо поморщился:

— В том-то и дело, что нет. Обеих пташек взяли здесь, в Лубебо. Заявились в самом безобидном облике — белая туристка и ее черная проводница. Вот только нашлось кому их опознать… — он поморщился еще сильнее, словно откусил от целого лимона. — И вот теперь я второй лень ломаю голову: что им здесь понадобилось? Для Рамадаса здесь нет ничего интересного, ему здесь просто нечем поживиться. К шахте соваться бесполезно — там хватает колючей проволоки и вооруженной охраны. Заложников проще брать в местах, где густые джунгли, в которых можно укрыться быстро и легко. А Лубебо — вы сами должны были видеть — никак не окружено чащобами.

— Да вдобавок — болота… — сказал Мазур. — Не пойдут же они колонной по дороге? Быстро засекут, вызовут вертолеты, стянут солдат…

— На дорогу, конечно, не сунутся, не самоубийцы, — кивнул капитан. А вот болота — никакая не защита. Не такие уж они глубокие и не проходимые, как, скажем, в Мулаваи или Чукуме. Есть тропинки, по которым может пройти гуськом и сотня человек. А везде; где есть такие болота, хватает и знатоков таких тропинок. Так что теоретически можно ждать атаки с любой стороны… хотя я в толк не возьму, зачем им атаковать Лубебо. И все же нельзя исключать, что что-то готовится. Не зря же нас перебросили в эту глушь. У меня впечатление, будто начальство кое-что знает, но пока помалкивает. Эта долбаная привычка начальства помалкивать до поры до времени… ох, простите, господин адмирал…

— Ничего, — сказал Мазур. — У меня тоже есть начальство, и я давно уяснил, что у начальства бывают довольно скверные привычки, которые приходится терпеть безропотно и с философской грустью, потому что с начальством не спорят…

— Вот-вот, — грустно подтвердил капитан. — Только эта привычка, помалкивать до поры до времени иногда выходит боком… я имею в виду нижестоящим вроде меня. Если допустить, что Рамадас и в самом деле неведомо с какой дури хочет напасть на Лубебо… У меня только восемнадцать человек и пара пулеметов — а у него, паршивца, точно известно, есть гранатометы. Прикупил где-то штук тридцать одноразовых и сумел переправить на одну из своих баз. Случись что, я в этом доме при таком раскладе долго не продержусь. Ближайшие воинские части — довольно далеко, как и вертолеты. В случае чего вертолеты сюда доберутся часа через три… если только я сумею с ними связаться — а ведь могут первым делом сбить с крыши антенну. Есть еще четверо городских полицейских, но это — кошкин смех. При любой заварушке моментально забьются куда-нибудь, где их и с собаками не найдешь… — он разлил по стопкам и первым опрокинул свою, совершенно по-русски. — А все оттого, что наш район по уровню партизанской угрозы относится к «зеленому». Вы ведь знаете, что это такое?

— Конечно, — кивнул Мазур. — Низший из трех. В армейском просторечии — «курорт»…

— Вот именно… — горько усмехнулся капитан. — Курорт… В чем-то они правы, конечно, последний раз партизаны здесь появлялись двадцать лет назад. Но когда сидишь вот так, возле болот, по которым отряд Рамадоса может пройти в два счета, и у тебя нет и двух десятков людей… Совсем другие ощущения. Для чего-то же нас сюда перебросили? Для чего-то же Фиделита с Энгельсиной объявились в Лубебо? Не к добру все это…

— Ваши парни их еще не раскололи? — спросил Мазур. — Я видел, они старались…

— Нет пока. Собственно, я приказал остановить сеанс. Ребята им хорошо прогладили спины с жопами, да еще плеснули сока из корней макуты, а он жжется почище перца. Пусть пролежат на пузе бессонную ночку, поскулят, как следует. Завтра будут помягче, как хорошо отбитая для бачамбо курица… вот это вы, кстати, и ели бачамбо — он показал на одну из тарелок перед Мазуром. — Да вдобавок лейтенант Очома напоследок им сказал: очень возможно, сучки, завтра вас больше стегать и не понадобится, если все пройдет гладко, приедет человечек, который и так все расскажет и про ваше задание, и про многое другое… — он нехорошо ухмыльнулся. — Вот тут и к деревенской ведьме не ходи, им станет еще грустнее. Всю ночь будут ломать голову, в чем тут жандармское коварство. Вполне могут подозревать, что этим человечком будет наш агент в отряде. У нас там был один, они его разоблачили недавно… но не могут быть уверены, что нет второго… — он машинально понизил голос. — Второй, кстати, есть. Вот только он, в отличие от первого, пребывает на уровне рядового бойца, заранее можно сказать, не может знать ничего ни о задании этих двух шлюх, ни о планах Рамадаса — такие вещи знают, кроме Рамадаса, буквально два-три человека, а иногда что-то он и от них скрывает. Но все равно, завтра утром Очома войдет и первым делом спокойненько так спросит: «Ну что, сучки, язычки развяжете или без вас обойдемся?» Не самая коварная уловка, но иногда ведь такой блеф срабатывает… Ну, а если не сработает — Очома с Сантушем потрудятся, как следует… да я и сам схожу помогу, — его лицо исказила злобная гримаса. — Как я ненавижу этих тварей…