«Слава Хранну, это не мои!» – подумал Сегренальд.

Олаф неистово гнал коня, помимо шпор используя еще и хлыст. Лорд Луазар никак не мог его догнать. Погоня была утомительной, хотя только началась. Вепрь несся в чащу, гонимый псами, выхоленной сворой Бремеров. Всадники следовали на рев аланов (эти собаки не просто лаяли, их голоса походили на львиный рык), их взмыленные кони исходили пеной. Лишь краешком глаза Сегренальду удалось один раз заприметить бурую шкуру вепря, после чего тот снова скрылся из виду. Во время погони маркизу попались еще три собаки, растерзанные чудовищными клыками.

Завидев, что впереди земля обрывается, лорд Луазар натянул поводья, но не успел вовремя остановить коня, и его скакун перелетел через край урочища. Совершив длинный прыжок, конь приземлился на ноги уже на дне распадка – благо, склон был пологим, а ложбина – неглубокой. То была лощина Двух Желудей – окруженная деревьями прогалина меж холмов. Дно ее было покрыто ковром из опавших листьев, в некоторых местах были грязные лужи – идеальное место для дикого кабана. Примерно в середине впадины гордо произрастали два могучих дуба с объемистыми кронами и множеством узловатых корней, выбивающихся из-под земли.

Маркиз больше не слышал собачьего лая. Он огляделся и с удивлением понял, что остался один. Олаф, который до этого несся впереди него, куда-то исчез: затихло болезненное ржание его лошади, не было слышно ругани, которой сопровождались подгонявшие ее удары хлыстом.

Спокойная лощина могла таить в себе любую опасность, и Сегренальд, согнувшись в седле, вглядывался в следы на влажной земле. Крепче сжав копье, несмотря на боль от ожогов, маркиз направил коня медленным осторожным шагом, особое внимание уделяя корням деревьев. Ничто не выдавало присутствия зверя, ни один куст ежевики не шевельнулся, ни одна веточка на земле не треснула – лес здесь будто спал. Постепенно Сегренальд оказался в самом центре прогалины, и если на опушке солнце еще кое-как светило, с трудом пробиваясь сквозь пелену серых туч, то здесь царил полумрак, создаваемый красно-золотистой листвой над головой.

Маркиз так и не услышал ни звука – вепрь не зарычал, не фыркнул… Охотник даже не понял, как монстр смог подкрасться незамеченным. Конь вдруг дико заржал. Неожиданный удар последовал сбоку, и он был настолько силен, что лорд вылетел из седла и упал на траву. По спине будто прошлись вишневыми дубинками – она вся превратилась в один сплошной ушиб, но он, слава Хранну, не сломал себе шею и, кажется, мог даже двигаться. Ножны с клинком валялись в стороне – при падении каким-то образом порвался ремень перевязи.

Конь маркиза был менее удачлив – бедное животное с жутким хрипом рухнуло, а на его боку зияла огромная рваная рана, оставленная клыками чудовища. Обреченный скакун несколько раз дернулся в конвульсиях и перестал шевелиться.

Вепрь глядел на распростертого человека и рыл копытом землю. Сегренальд остался один на один со зверем. Огромная туша размером едва ли не с медведя, каждый клык с руку длиной, жесткая бурая щетина торчит во все стороны. Лорд схватил лежавшее подле копье и осторожно поднялся на ноги. Рука его нашаривала что-то на поясе…

Рог коснулся губ, и маркиз Луазар затрубил, прося помощи. Никто не ответил! Никто… кроме зверя. Вепрь ринулся к нему. Опытный охотник бросился в сторону, не преминув ткнуть противника копьем. Неудача! Шкура кабана оказалась слишком крепкой, и наконечник лишь проскользнул по его кривому боку.

– Ну, хоть кто-нибудь!

Маркиз трубил в рог, но никто не отвечал.

В какой-то момент зверь повернулся и вновь ринулся на него… Выставленное вперед копье при столкновении сломалось у наконечника, и охотник не успел отскочить. Клык прорезал ногу, и Сегренальд закричал от боли. Он упал наземь… Штанина была мокра от крови, рану нестерпимо жгло. Только чудо позволило ему не потерять сознание. В глазах все поплыло, но – странное дело – зверя перед собой лорд видел четко. Он понимал, что следующее столкновение станет для него последним. Где же все?! Где же охотники и псы, где его верные аланы?!

Зверь возмущенно фыркал в стороне, он почему-то не спешил бросаться вперед и расправляться со своей раненой жертвой. Он стоял в нескольких шагах от маркиза и неистово мотал огромной головой. Несколько маленьких существ, каждое с палец размером и в темно-зеленых нарядах, вырывали у него из спины шерсть, другие кололи его елочными иглами в черный пятак, от чего вепрь и фыркал. Сегренальд подумал было, что глаза начали ему изменять из-за раны и ему уже мерещится неизвестно что! Чудеса, да и только! Судя по всему, лесные духи ярткины зачем-то решили ему помочь! Но ведь это невозможно! Ярткины, или «зеленые плащики», – злые духи, это ведь именно они обычно заманивают заблудившихся путников в чащу на растерзание диких зверей или к глубокому темному оврагу! Сейчас же они всеми силами пытались помешать вепрю напасть на человека.

Выяснять причины, движущие крохотным народцем, у Сегренальда что-то не было особого желания, он пополз к мечу, цепляясь за корни, торчащие из земли. За ним оставался кровавый след. Но тут он услышал наконец звук, которого ждал больше всего, – приближающийся стук копыт! На поляну выскочил Олаф, в руке его было копье. Ярткины тут же исчезли, скрывшись в траве и опавших листьях.

Вепрь будто бы не замечал появления в лощине еще одного человека и вновь повернулся к Сегренальду. Создалось впечатление, что зверь в сговоре с родственником, хоть эта мысль и казалась глупой.

Было видно, что маркиз долго не продержится в одиночку, но Олаф не спешил ему помогать. Он остановил коня с подветренной стороны, чтобы кабан не учуял его запаха, и стал просто любоваться огромным зверем и измученным родственником. Подлый лорд лениво опустил копье, в то время как у маркиза оставался в руках лишь обломок древка, который ни за что не выдержал бы веса и ярости вепря. Да, лорд Луазар представлял сейчас собой довольно жалкое зрелище: весь камзол перепачкан в земле и крови, к одежде прицепились листья, а капюшон мокр от пота. На ноге – жгучая рана, волосы спутались, а дыхание стало прерывистым и лихорадочным.

Олаф широко улыбался.

– Что ты делаешь?! – закричал Сегренальд. – Помоги же!

Олаф был посредственным охотником, и ему было далеко до родственника. Младший брат Бремер быстро загорался опасной забавой, но так же быстро и уставал от нее, предпочитая поскорее вернуться в замок. Сегренальда он не любил так же, как, должно быть, и всех остальных, – то есть из простого человеконенавистничества. Но главной причиной была зависть – муж его племянницы с легкостью управлялся с охотничьим копьем и ему ничего не стоило различить едва заметные следы на неверной, обманчивой земле, в то время как сам Олаф ничего там не мог рассмотреть, как ни пытался.

И теперь он был на высоте, а Сегренальд повержен. Ныне он получал непередаваемое удовольствие, свысока глядя на то, как зверь роет землю изогнутыми клыками и угрожающе фыркает, приближаясь к неудачливому охотнику.

Сэр Луазар полз по земле, пока не уперся спиной в толстое дерево. Вепрь встал напротив.