нему снимут первый в мире поэтико-овощной сериал на канале НТВ, а мы с Ольгой, получив от жюри национальной премии «Поэт» заветную статуэтку, войдём в зал поэтической славы. В общем, это будет бомба, которой предстоит нехило всколыхнуть литературное болотце. На создание сборника нас сподвигли два серьёзных обстоятельства:

1) несколько лет назад наш сынок внезапно разлюбил овощи и полюбил печенье, так что кабачки, морковь и помидоры перешли из класса привилегированных в класс отверженных. Произошла, так сказать, настоящая пищевая революция и смена продуктовых элит;

2) расплодившиеся, что твой коронавирус, поэты разных мастей и жанров, чьи рифмованные вирши загибали нас от смеха похлеще самых лютых анекдотов.

Вот мы и принялись сочинять стишата, посвящённые пользе овощей, – непременно идиотского содержания, с привычным вывихом ритма, – чтоб нескучно было держать ложку с пюре из кабачка перед замершим в своём овощном нигилизме малышом:

«Съевшего сей помидор / Да благословит монах Илиодор»,

«Кто съест кабачок, / Ущипнёт красотку за бочок»,

«Откуси, сынок, голову брокколи, / Глянем, много ли в кудрях сих проку ли?»,

«Привет, пацан! Я Морковь! / Пришла окаротинить твою кровь!» – и т. д. и т. п.

Проблема с овощами ушла, а игра под названием «Шубина не звонила?» осталась. Вернее, так: некто из нас сочиняет сходу нехитрый стишок, а другой вопрошает: «Кстати, как там наш сборник? Шубина не звонила ещё?»

Вчера вот дурачимся с сыном, бодаемся: лоб ко лбу – и кто кого перебодает.

Проходит мимо этого оригинального сумо Оля, ворчит по-доброму: «Ох, эти быки бодучие!»

Я: «Лучше жить с быком бодучим, / Чем с болезнью падучей!»

Оля: «Кстати, что там Елена Даниловна? Не звонила ещё?»

Так и живём. Не в роскоши тонем, но в стихах.

17.04.2020

Ричард Семашков:

Взял белого вина и мензурку кизлярки. Сел в такси, чтобы направиться в гости к Вадиму Левенталю (опять), где сегодня должны собраться некоторые участники нашего чата. Предвкушаю жареную корюшку.

Таксист из рода таджиков спрашивает:

– На улицу Марата?

– Да, – отвечаю ему и на автомате добавляю: – Я счастлив был когда-то.

– Что? – спрашивает он.

– Розенбаум. «На улице Марата я счастлив был когда-то».

– Так маршрут менять или нет? – сам того не зная, философски заметил таксист.

19.04.2020

Александр Пелевин:

Пару дней назад сидели с Ричем в гостях у Вадима Левенталя, который готовил потрясающие чебуреки, и пили водку. В процессе придумали офигенную тему для обсуждения в этом чате. Просто вот какую надо, в развитие того, о чем говорилось двумя письмами ранее. «О! – говорю Ричу. – Офигенная тема для чата!» – «Да, – отвечает Рич. – Пиши!» На том и забились да выпили еще водки.

Но коварство ситуации в том, что у нас было четыре бутылки водки на троих. В итоге мы нахрюкались как черти, и я начисто забыл, что за тему такую для чата мы придумали.

А посидели хорошо. Может, еще вспомню.

24.04.2020

Валерий Айрапетян:

По поводу посталкогольной амнезии, а если быть точнее – алкогольного палимпсеста, – у каждого наверняка есть своя весёлая история (истории). Вспомнилась и мне одна.

Белгород, зима, 97-й год. Мне семнадцать. Студент медучилища (на волне страстной америкофилии переименованного в медколледж); живу в общежитии. Друзья – странный винегрет: боксёры из шестой бурсы (легендарная секция бокса на базе профессионального училища № 6), чеченцы (учатся на юрфаке; закончилась первая чеченская, но ещё не началась вторая), тощие прыщавые рокеры, все как один – «сатанисты»; однокурсники, всякий сброд с рынков и сосед по комнате Вова Ачкасов.

Уж не помню, по какой причине (скорее всего, был выходной), но пить стали с утра. Выступили по пиву, а потом в мешанину пошло всё подряд – вино, самогон, водка. Начали пить с Вовой. Вова был круглый сирота, некрасивый, красномордый, огромный и беззаботно весёлый. Ещё он был чемпионом области по поднятию тяжестей, но легко бы стал победителем и в других дисциплинах, проходи по ним соревнования: чемпионом по объёму выпитой водки, чемпионом по соблазнению красавиц, чемпионом по продолжительности смеховой истерики, которая, к слову, накрывала его несколько раз в день. Позже, на третьем курсе, он умудриться угнать из соседней деревни новёхонький «Кировец», продать трактор каким-то мутным ребятам и кутить на вырученные деньги целый год.

Сидели с Вованом и пили, время от времени к нам кто-то присоединялся, приходил и уходил, было весело, к обеду даже затеяли танцы с девчонками. А потом раз – зтм – и просыпаюсь под толстенным слоем накиданных на меня шерстяных одеял. В голове удары молота (объяснимо, ибо квасили), саднит скулу (ну, может, зевнул неудачно), разбитые отёкшие кулаки (необъяснимо, не помню). На мне халат, шапка, вязаные носки соседа – что за хрень?! Выполз, натянул джинсы – в карманах куча денег. Да что это такое!

В комнате светло, наверное, уже полдень. Вовы нет, но стоит посреди комнаты огромная, как у рыночных челноков, клетчатая сумка, которую мы прозвали «Здравствуй, мама!», как бы намекая на объёмы продуктового спроса студентика, приехавшего из города к родне в деревню.

В сумке чего только нет: картошка, разносолы, сало, масло, домашняя тушёнка, самогон. Настоящий клад! Кто этот волшебник, одаривший нас такими дарами? Что вообще происходит?! Сходил в душ, выпил чаю, пришел немного в себя.

Врывается в комнату Вован. И без того красные щёки аж зарделись от мороза. Радостно так с порога бросает мне:

– Ну-ты-блять-пиздец!!!

За коротким этим восклицанием русского человека тянется нескончаемый грузовой состав смыслов, историй, впечатлений, открытий, удивлений и анекдотов. Вова как бы говорит: ну ты и выдал вчера, удивил, конечно, и вообще, но было весело, правда, есть жертвы и как бы недовольные, но это не так важно, потому что погуляли от души и ваще ты красавчик, дай пять, братан.

Вова выгребает на стол из принесённого только что пакета холодное пиво, соки, сигареты. Наливает себе и мне пива, закуривает и на мой вопрос о сумке с продуктами вскидывает удивлённо брови – «А ты чё, не помнишь?!». Я не помню. Что с девками плясали, помню, а потом нет. Вова впадает в длительную смеховую истерику. Мне не до смеха, пиво только начало действовать, но не настолько, чтобы разделять чьё бы то ни было веселье.

Вова успокаивается, рассказывает в деталях эту (потом ещё много-много раз пересказанную мне разными её участниками) историю, и по ходу рассказа ко мне понемногу – лоскуток к лоскутку – возвращается память.

Во время танцев внезапно приехали из деревни мои двоюродные братья – Армен и Артём. Ехали к тётке, решили по пути заскочить к брату. Тётка наша жила с мужем в районе