— Я, может быть, не вполне корректно выразился, — сказал мистер Кендал. — Или неучтиво, что, в общем-то, почти одно и то же. Видимо, слишком уж привык гонять и в хвост и в гриву наших студентов-подсобников…

— Да ну, ништяк… то есть конечно, — сказал я. — Не надо извиняться, мистер Кендал. Говорю вам: я высоко ценю ваше ко мне отношение.

— Я действительно к вам очень расположен, мистер Бигелоу. — Он с полной серьезностью кивнул. — Всю жизнь у меня было о ком заботиться, а теперь, когда моих родителей нет в живых — упокой их Господи — и мне нечем больше себя занять, кроме разве что работы да чтения книжек, я…

— Да конечно, конечно, — повторил я.

Он усмехнулся, сконфуженно и печально.

— В прошлом году я попытался взять отпуск. У меня есть маленький домик на озере в Канаде — ничего особенного, вы ж понимаете, в местах таких затерянных и отдаленных, где недвижимость большой цены не имеет. Мы с отцом там сами построили себе хибарку. Ну, я купил машину, выехал туда. Только из города вон — глядь, двух дней не прошло, как я опять тут. И снова на работе. С тех пор я и машину-то из гаража почти не выводил.

Я покивал, подождал. Он снова вяло усмехнулся.

— Примите это как объяснение, да и как извинение тоже, если я вам не чересчур еще заморочил голову. Кстати, если вам для чего-нибудь понадобится машина, милости прошу.

— Спасибо, — сказал я. — Если что, я заплачу, буду рад, так сказать, компенсировать.

— Да ну! Этим вы только еще больше осложните мне жизнь. — Он снова усмехнулся. — Деньги я смогу разве что добавить к сбережениям, а они мне, со всей очевидностью, ничего путного дать не способны, потому что, во-первых, я не ценю те удовольствия, которые можно купить, а во-вторых, скоро начну получать пенсию, по моим нуждам более чем достаточную, так что…

Я сказал: «Понимаю» или что-то столь же высокоумное.

— Как я это себе представляю, я слишком стар, чтобы обрести вкус к тратам, — продолжал он. — Бережливость и работа стали для меня чем-то вроде дурных привычек. Которые как будто бы и скучны, и обременительны, а без них и того хуже. Должно быть, вам все это режет слух: какая глупость, не правда ли?

— Ну, так-то уж я не сказал бы, — замялся я. — Впрочем, если бы у вас было действительно вдоволь денег — например, двадцать или тридцать тысяч долларов, — вы много чем могли бы себя побаловать.

— Гм. Вы полагаете, в моем случае есть признаки недостаточной осведомленности? Возможно, вы правы. Но поскольку кое-каким состоянием, пусть и сравнительно малым, я все-таки обладаю, и притом не вижу способа существенно его приумножить, то… — Вместо окончания фразы он лишь махнул рукой. — Ах, вернемся к нашим общим начинаниям, мистер Бигелоу, если, конечно, у вас не возникает ощущение, что я грубо вторгаюсь в вашу жизнь.

— Да нет, ну что вы, — сказал я.

— Я тут давно уже чувствовал, что нам не хватает кладовщика. Сотрудника, который следил бы за расходованием припасов, а то сейчас в данной области полный кавардак — приходи из любого отдела и бери что хочешь. Я переговорил сегодня об этом с владельцем, и он одобрил, так что, если хотите этим делом заняться, можете начать прямо сейчас.

— Вы уверены? — спросил я. — То есть по поводу того, чтобы начинать сейчас.

— Ну… — Он поколебался, затем решительно кивнул. — Я действительно не вижу, что вы при этом теряете.

Я вынул сигарету и стал прикуривать — это дает возможность увильнуть, сбить темп, пусть на какие-то секунды. Быстро обдумав ситуацию, решил, что вне зависимости от того, кто он на самом деле, жертвовать свободой я не должен. Задание дано мне, это моя игра, и я сам знаю, как в нее играть. Если же кто-то тщится диктовать мне, что делать и чего не делать, этот «кто-то» может быть только сам Босс.

— Вот что я вам скажу, мистер Кендал, — заговорил наконец я. — Позади у меня долгая дорога, я не совсем еще от нее отошел и…

— Да ведь работа вовсе не трудная. Вплоть до того, что вы практически сами себе можете установить расписание, причем большую часть времени вам и делать-то будет нечего.

— Пожалуй, лучше чуть погодить, — сказал я. — Мне надо смотаться в Нью-Йорк — завтра вечером или самое позднее в субботу. Получается, что сегодня у меня единственный рабочий день до воскресенья включительно.

— А-а-а, — протянул он. — Что ж, в таком случае конечно…

— Но в принципе эта работа меня бы устроила, — сказал я. — Если вы можете ее чуть-чуть попридержать.

Он ответил, что может, но сказал это довольно неохотно — настоять на своем не получилось, это ему было неприятно. Затем его лицо вдруг прояснилось, и он сполз со стола.

— Да, я приму вас, и приму сейчас же, — решительно проговорил он. — Будем считать, что я вам предоставил два дня отгулов.

— Прекрасно, — сказал я.

— Вообще-то, я всегда осторожничаю, вечно опасаюсь подвоха. Но если есть какая-то возможность оградить человека от вероятных неприятностей, в долгий ящик это откладывать не надо.

— Наверное, вы правы, — согласился я.

Мы шли вдоль ряда полок, он то и дело указывал мне на какую-нибудь банку или коробку с ингредиентами и давал беглое описание того, как их используют.

— У меня приготовлены специальные карты замесов — бланки требований с перечислением составляющих, и с этими картами к вам будут обращаться из цехов. А вам надо будет только выдавать указанные там продукты. Вот, а здесь у нас рефрижераторная, там мы храним все скоропортящееся.

Нажав на массивную дверную ручку, он отворил дверь в морозилку — комнату-холодильник, какие бывают на мясных рынках, — и мы вошли внутрь.

— Яичные белки, — объявил он, пнув носком туфли пятнадцатигаллонный бидон. — Здесь желтки, а тут цельные яйца, — и попинал два других. — Пекарни покупают их в таком виде по двум причинам: во-первых, это, как вы понимаете, значительно дешевле, да и отмерять так куда удобнее.

— Понятно, — сказал я, сдерживая дрожь. В этом помещении я пробыл всего какую-нибудь минуту, но холод уже пронизывал до костей.

— Да, насчет двери, — сказал он, вновь ее распахивая. — Вы заметили? Закрывая, я не доводил до щелчка. Советую вам поступать так же, иначе рискуете замерзнуть насмерть. А этого, — тут он мне ласково улыбнулся, — вы, конечно же, не хотите.

— Да уж спасибо, не надо, кушайте сами! — выпалил я, покидая вслед за ним морозилку. — То есть я хочу сказать…

Он усмехнулся и начальственно похлопал меня по спине:

— Ничего, ничего, все будет хорошо, мистер Бигелоу. Как я только что говорил, по складу характера я перестраховщик… В общем, думаю, на сегодня хватит. Гм… Да, по поводу денег: платят у нас, конечно же, не много, понимаю, но в свете прочих преимуществ вашей будущей должности… гм… как вам двенадцать долларов в неделю, нормально?

— Прекрасно, — сказал я.