На следующий день после собрания князь Горчаков проснулся необычно рано. Тревожное состояние, не покидавшее его последнюю неделю, частично оправдалось. Настрой делегатов прояснился. Они не хотели слышать друг друга, а значит, и объединяться. Не помогли принятые на первом панславянском конгрессе в июне 1848 года, проходившем здесь же, славянские атрибуты: принимаемый с восторгом гимн «Гей, славяне!», трехцветное сине-бело-красное знамя. Делегаты в начале выступлений отвешивали дежурные поклоны в сторону «старшего брата». Особенно ярко получалось у сербов: «На небе Бог, а на земле Россия», – не уставали они повторять по любому поводу. В действительности шли «кто в лес, кто по дрова». Греки выступали за вхождение в Греческое королевство Ионийской республики, находящейся под протекторатом Англии, и возвращения острова Крит (провинция Кандия), принадлежавшего Турции. Сербы продвигали проект «Великая Сербия» с объединением южнославянских народов вместе с Болгарией. Словенцы хотели остаться в границах Австро-Венгрии. Поляки, переворачивая российскую инициативу, предлагали себя в качестве лидеров славян.

Князь отодвинул тяжелую штору. Увиденная картина величия и буйства майского утра на некоторое время заставила забыть невеселые мысли. От лучей восходящего солнца волшебными искорками зажигалась река Влтава. В комнате было душно, от чего жалобно ныло сердце. Ставни дубовых окон открылись необычно легко. Мощно ворвался влажный воздух с запахами свежего овощного салата и глухим шумом просыпающего города.

Весенняя прохлада ускоряла мысли. Горчаков боялся создания новых мелких государств на карте Европы, хорошо понимая, что ладить с ними будет намного сложнее. К тому же поражение в Крымской войне уже запустило механизм дробления государств, которым он и пытался воспользоваться, чтобы создать противовес усилению Англии. Давно вынашивал идею создания государства-буфера на пути англо-французской экспансии. На эту роль лучше всего подходила Пруссия. Прежде славянское государство, растасканное австрийцами и французами на части, как дикими собаками куски мяса. Аргументы в пользу такого союза перевешивали все остальные варианты. Германцы имели давние родственные связи с царским двором. Русские цари из династии Романовых традиционно брали в жены только немок. К их именам прибавляли отчество Федоровна – в честь костромской иконы Федоровской Божией Матери, откуда и был призван на царство первый Романов. По сути, династия Романовых превратилась в Германцевых. Шутники называли ее еще Федоровы. Но вчера делегаты заблокировали оба предложенных Горчаковым от имени России варианта: славянского союза вокруг России и германского союза во главе с Пруссией. Он верил в надежность обоих вариантов, забывая про особенность человеческой психики: завидовать успешному и отсутствие благодарности. Так из зависти рождается тщеславие, а затем и предательство. За добро часто отплачивают злом, как будто мстят за него.

Князь любил одеваться самостоятельно. В этот раз без всякого основания менял третью рубашку. Ему казалось, что кружевные манжеты недостаточно накрахмалены. Белизна не отдавала принятой в мужской моде небесной синевой. Сразу же после окончания съезда обедать рассчитывал с Лизой. Ему нравилась пусть и не отмеченная благородными кровями молоденькая девушка. Ее по-детски вздернутый курносый носик тянуло поцеловать. Округлые плечи с белой чистой кожей волновали сорокапятилетнего мужчину, как отглаженная шелковая рубаха, одетая на голое тело. Хотелось наслаждаться предоставляемым жизнью удовольствиям. Сегодня он предложит девушке стать его любовницей. В дальнейшем возможна и женитьба. Для этого Лизе Игнатовой нужно еще вернуть отнятый когда-то высокой титул графского, равного с ним достоинства. Но девушка не знает своего прошлого. Только он может реализовать подобную сделку. При этой мысли под сердцем приятно разлился дурман в предчувствии скорого свидания. Он верил в свою исключительность и не сомневался в еще одной победе. Гордился честолюбием и часто вспоминал, как в молодости носил при себе яд, угрожая самому себе отравиться, если обойдут местом.

Ветерок принес в его окно сладкий запах дорогих духов. В соседнем номере проживал заместитель начальника Пражского военного гарнизона с молодой женой. Пьянящий запах только обострил желание обладать молодым телом. Он знал, как опасно влюбиться в его положении. Главной жертвой в таком случае становится время, которое он отдает службе Отечеству и, конечно, карьере. Давно вынашивал мечту стать канцлером вместо Нессельроде. Оправдывал уверенность в предстоящей победе знанием женщин, которых считал еще большими эгоистами, чем он сам. Потому их легко подкупить обещаниями. При ухаживании, на первых порах, он будет использовать испытанное средство – внимание, стихи и подарки. От похоти, как от волшебных чар, отвлекла опять работа. В голову пришла мысль об уже существующей похожей идее: плане англо-французского союза «Сердечное согласие». Именно «союзники» первыми претворили в жизнь «проект государства-буфера», делали все для сохранения Османской Турции как противовеса России. Затем они рассчитывали натравить Пруссию на Россию. Немцам за услугу планировалось отдать Прибалтику. Себе оставить Архангельск и Вологду, Дальний Восток и Среднюю Азию.

Вспомнилось по этой причине услышанное как-то у Невельского пушкинское четверостишие из уст молодого унтер-офицера Дымова: «Кто устоит в неравном споре: кичливый лях иль верный росс?..»

«Пушкин, как всякий талантливый человек, заметил важную проблему, о выживаемости одних народов за счет других, – рассуждал Горчаков, – но славянским народам, видимо, не пришло время объединяться. Они должны сначала разойтись».

История со строительством Вавилонской башни повторилась. Никто не хотел жертвовать родным языком ради объединения с другими народами. Наметившийся панславянский[44] диалог внезапно прервался.

Неожиданно совсем рядом со стороны улицы прозвучали три выстрела. Один за другим. Горчаков инстинктивно захлопнул окно и задернул шторы. Не понимал, что пулю не остановит стекло. Четвертая, пробив дерево рамы, расплющилась о стальной подсвечник над его кроватью. Внезапно наступила долгая тишина. В темной комнате становилось снова душно, и оттого заныло сердце. Князь испугался. Ему вдруг стало понятно, как мелки все эти споры славянофилов и западников[45] по сравнению с ценностью его собственной жизни, с удивлением обнаружил, что ради ее готов расстаться даже с любимой женщиной! Так сильно хотелось жить.

В чувство привели частые выстрелы за окном, похожие на цокот железных подковок на парадных сапогах военных. В дверь решительно постучали. Сердце забилось учащенно. Понимал, что мишенью террористов является именно он. Его убийство выгодно врагам России. Ругал себя за то, что ввязался в отношения с националистами, от которых справедливо можно было ожидать все что угодно. Они неуправляемы и бескультурны, хамоваты и безродны. Стук повторился. Показалось, бьют прикладом. Первым было желание бежать. Бросился к закрытому им же окну. Второй этаж массивного каменного дома, до земли метра четыре. Прыгать страшно. Убийца наверняка был не один, его подельники могли ожидать на улице. Снова стук в дверь, долгий и настойчивый. Горчаков на цыпочках приблизился к двери, надеясь услышать находившихся по обратную сторону. Только вкрадчивый голос служителя гостиницы с просьбой впустить положительным образом повлиял на его встревоженную психику.