Это название было во всех советских газетах, не далее, как вчера. Рассказ о подвиге китайских партизан (конечно же, в такой войне и у них должны быть такие, как наш Ковпак!), захвативших американскую авиабазу, с которой Макартур хотел бомбить Особый Коммунистический район, а возможно, и советскую территорию! Большое фото командира Ли Юншена, с биографией — все как у нас, из бедняков, подвергался угнетению, с юности участвовал в борьбе, имел твердые коммунистические убеждения, организовал партизанский отряд. Отчего китайские товарищи, захватив аэродром, не ушли, как следовало бы партизанам, а сидели в осаде? Так чтобы американцы оттуда взлететь не могли, с атомными бомбами уже на Владивосток или Иркутск! Теперь этого товарища Ли Юншена, наверное, уже нет в живых — выходит, он и те, кто были с ним, погибли за нас, за то, чтобы бомбы на наши города не упали? Значит, это истинно «свои» товарищи — и прощать их смерть было никак нельзя!

С минуту в кухне было молчание.

— Завтра с самого утра соли и спичек куплю — произнесла наконец Вера Матвеевна, старейшая из жильцов, помнившая еще революцию пятого года — и еще крупы. Кому сколько, говорите — возьму и на вас, если сумею дотащить.

— Только зажили хорошо! — бросила Людочка — да что за время такое?

— Вот вам и снижение цен — сказал Сеня (который, уйдя с завода в институт на дневной, постоянно «стрелял» рубли до стипендии, стыдясь что Люда получает больше него).

— Да, теперь бензина для населения долго не будет — сказал Петр Иванович — хотя, может там, наверху еще договорятся?

— Не договорятся — решительно заявил майор Колосков — помните же, что от нас Макартур требовал, грозил: чтоб мы из Китая, а они туда? И будут американские танки на нашей границе стоять. Погано конечно — но уступать нельзя. Тут как в драке: если началось, то или ты, или тебя! Эх, Маруся, опять не удастся нам вместе в отпуск!

И майор тяжело вздохнул.

— Я тоже в военкомат — сказала Марья Степановна — медработники ведь на фронте тоже нужны?

— А Саньку куда? В детдом не позволю!

— Как можно? Я еще давно с Анной Петровной и с Люсей договорилась. Чтобы если что, наших детей вместе растить, чтоб не пропали. И Санек с ними рос, привык уже. Так что, в люди его выведут, если мы не вернемся.

Сашка помнил — большую светлую квартиру у метро «Сокол», где жила «тетя Аня Лазарева, которая в самом ЦК работает и со Сталиным встречается»! Квартира была почти такого же размера, как эта — на одну всего семью! — но казалась тесной. Там были, кроме самой тети Ани, красивой и доброй, совсем не строгой — еще дядя Миша, военный в очень большом чине, и тетя Люся и дядей Юрой, они вообще-то жили этажом выше, но часто тетя Люся даже ночевать оставалась здесь, «коммуной хозяйство вести». И приходили какие-то военные, и были еще тетя Паша и тетя Даша, домработницы, кто убирали, готовили, стирали. И были Владик, Петя и Анечка — «а ты, Санек, над ними старший, за них отвечаешь, когда вы вместе, и взрослых нет» — но обычно по утрам приходила воспитательница из детского сада, который был в этом же доме, и забирала всех четверых; был еще маленький Илюша, который в садик не ходил. Мама, когда оставалась, то спала в одной комнате с тетей Дашей, ну а Санек с другими детьми. А еще там была целая комната без мебели, лишь с мягким ковром, и даже чем-то вроде матраца на полу — на который совсем не больно было падать, когда дядя Юра учил, «будь как ванька-встанька, падаешь вперед, вбок, назад — уходи в кувырок и вставай на ноги». Или надо было уворачиваться от бросаемых шариков от настольного тенниса, «учитесь перемещениям и дистанции», или кидать те же шарики в стену, и ловить или отбивать, «развивайте скорость реакции». А когда не было дяди Юры, его заменяла тетя Люся, или, реже, сама тетя Аня. Однажды Санька видел, как тетя Аня и тетя Люся, обе в штанах, в той комнате дрались друг с другом, не по-настоящему конечно, но как в кино, махали руками и ногами, и деревяшками как ножами — увидев, что Санька и Владик смотрят, тут же прекратили и сказали, это наша игра, взрослая, вам пока рано. Или же, играли на скорость, в «цап-царап, отдерни руку», или на внимательность, на короткое время показать картинку, или разложенные предметы — после описать рисунок, или заметить изменения на столе, были и другие подобные игры — или просто читали вслух. А еще тетя Аня и тетя Люся иногда разговаривали между собой на чужом языке — «итальянском», через полгода Санька запомнил довольно много слов. Жить там было интересно — но год назад папу наконец перевели в Москву, и мама теперь бывала в доме на Ленинградке лишь изредка. Тетя Аня и тетя Люся тоже бывали здесь, на Чистых Прудах, у мамы в гостях. После чего соседка Катя и стала подражать «самой Смоленцевой» — такое же платье, прическу, теперь пальто и шляпку хочу!

— Так не объявили же пока — сказала Катя — нет еще войны.

— И не объявят — ответил майор — американцы это такие сволочи, если нападут, то как Гитлер, без всякого объявления. Сначала атомную бомбу бросят — а после, сдавайся кто живой! Но не дождутся — фрицев одолели, и этих тоже. А ведь в союзниках ходили — ну до чего подлый народ!

Санька еще не мог найти Америку на карте. Но в детском саду уже разучивал, вместе со всеми — «покоя нет земле Китая, под иностранным сапогом». Если взрослые говорят, что в Америке живут плохие люди — значит, так и есть?

— А Степка из двадцать третьей квартиры сегодня во дворе говорил, что его папа его маме сказал вчера, «американцы наконец хуйлу усатому мозги вправят».

И в кухне все замолчали. Слышно был лишь, как хрипит невыключенный репродуктор, и муха бьется о стекло.

— И кто у нас такой в двадцать третьей? — сурово спросил майор — хотя, в жилконторе узнаем.

— Саня! — сказала Мария Степановна — никогда больше не говори такие слова. Те, кому надо, разберутся — а ты молчи!

И все разошлись по своим комнатам. Готовиться к уже наступившему трудовому, пока еще мирному, дню. 15 сентября 1950 года, пятница.

На следующий вечер (монолог следователя ГБ).

Мой приятель из МУРа как-то сказал — как на пенсию выйдет, будет детективы писать. И мне присоветовал тем же заняться. А я ответил, а зачем нашим советским людям знать, что рядом с ними такие экземпляры обитали когда-то?

МУРовцу еще можно, с чисто историческими целями, ведь наверное, уже дети наши не будут знать, что такое уголовная преступность? Как новый УК ввели, резко ужесточающий наказание как раз самым злостным, закоренелым рецидивистам. Чтоб никаких «воров в законе», «авторитетов», в принципе на воле существовать не могло — да и в лагере они были не авторитетами, а самими последними париями. А вот по нашему ведомству, куда сложнее — пока всемирный коммунизм не победит, так и будут капиталисты и своих шпионов к нам засылать, и всяких там, морально разложившихся соблазнять. Как этого вот… Спать уже охота, рабочий день-то у нас ненормированный. Ничего — я зато после домой пойду, а этот в камеру, хехе!

И отчего эти так любят дневники писать? Ладно еще, переписка — но в личный дневник заносить такое, что готовая доказательная база для 58й статьи? Приятель мой из угро высшее образование имеет, так он объяснял про какой-то синдром, медицинские термины — я, человек простой, понял лишь, что психика наша так устроена, что в себе удержать никак нельзя, ни с кем не поделившись. Ну, нам же легче!