Тем более, жить действительно стало лучше. И веселее. Война кончилась, все живы-здоровы, одеты, обуты, не голодают. И цены снижают, уже каждый год после Победы, 1 апреля. А зарплаты растут, хоть и немного — вон, Петр Иванович новые ботинки купил, от чешского «Бати», а Марья Степановна в «Риме» разоделась, как картинка журнальная, Катя с Людочкой тот каталог смотрели и ахали завистливо. А после, скооперировались: удачно, что в журнале выкройки были — Петр Иванович со студентом Сеней рассчитывали, чтоб по меркам поправки внести, и на миллиметровке чертили, затем перенесли на ватман, а юбки солнцеклеш-миди просто куском мела на нитке, как циркулем, круги обвели прямо на ткани, сначала сметали по-живому, примерили — а затем с Марьей Степановной, как хозяйкой единственной в квартире швейной машинки, договорились по-добрососедски, она по-быстрому прострочила — и платья вышли, ну просто чудо, как у киногероинь! Материал, самый дешевый ситчик, зато фасон совершенно как в журнале, издали так и не отличить!

— Я в нем, как Лючия Смоленцева! — восклицала Катя, вертясь перед зеркалом — но теперь к нему шляпка нужна, широкополая и с вуалеткой! Петенька, ну после всего, мы можем себе позволить, приодеться, хорошо наконец пожить?

Скромный советский инженер Петр Иванович молчал. Возможно, он вспоминал «Двенадцать стульев», как там одна особа так же вздумала состязаться с мисс Вандербильт. У Петра Ивановича же мечта была другая. И момент для разговора с женой удобный — только что из кино пришли, с последнего сеанса, новый фильм не про войну и подвиги смотрели, (навидались, наслушались, даже те кто сам не участвовал), а лирическую комедию, «К Черному морю», про то как молодая пара едет на собственной машине в Крым, через всю страну, попадая по пути в разные забавные ситуации. С этого лета впервые бензин стали отпускать не по «фондам» через учреждения, а в свободной продаже — и частные автомобили как-то сразу перестали быть редкостью. Конечно, «Победу», как у героев фильма, купить почти за двадцать тысяч мог далеко не каждый — но «москвич» (в девичестве, «опель-кадет») и «пионер» (в иной истории «фольксваген-жук», сходящий с конвейера до 1980х), вполне мог себе позволить инженер, ученый, или даже передовик производства.

— Кать, а давай машину купим? — решился наконец Петр Иванович — девять тысяч, если с моей зарплаты половину откладывать, как раз к следующему лету накопим! И на природу в выходной сможем выбраться — а в отпуск, на юг, в Ялту?

— Лучше на поезде — ответила жена — я пальто хочу, как в журнале, «летящее», без рукавов. И шляпку, обязательно! У нас в отделе все девочки в шляпках ходят, одна я в беретике, немодно так совсем. Осень уже — а мне одеть нечего!

— В «разлетайке», ветер дунет, улететь можно! — сказала Люда — полы все на голове, и хорошо, если не вместе с подолом. И при этом еще и в шляпке — вот будет зрелище!

— Все носят, и ничего! — ответила Катя — а что развевается, так это даже красиво, как в кино, та сцена объяснения на морском берегу. Петенька — тут Катя сложила губки — мне пальто сейчас нужно! А на машину откладывать, вдруг снова бензин сделают только «прикрепленным», и выйдет как у товарища майора — Катя посмотрела на мужа Марьи Степановны — «оппель-капитан» из Германии привез, а ездить не получалось.

— С бензином были временные трудности, потому что все силы страны были брошены на восстановление народного хозяйства. Но добыча нефти с каждым годом растёт, читали, надеюсь, в «Правде» про «Поволжское Баку» — авторитетно сказал майор Колосков — так что не беспокойтесь, теперь бензина всем хватит! И в следующем году снова цены снизят весной — так что вам, Петр Иванович, денег и на «москвич» хватит, и супруге на пальто. Только простите, вы на югах купаться-загорать желаете? Так ближе место есть — на Рижском взморье, там вода теплая, и такие пляжи! Хотя там с осторожностью надо — с шоссе не съезжать, особенно в лесах. Не пугайтесь, банд там нету уже — но особый режим сохраняется. А значит — посты, патрули, документы проверяют часто, туда нельзя, сюда нельзя. Где территория к Ленобласти или к Белоруссии отошла, и население успело в большинстве смениться, там порядок и законность, как под Москвой. А вот там, где бывшие три республики, сейчас в одну объединенные, иногда такой бардак встречается, хоть в «Крокодил» пиши! Можете например, в село въехать…

— И не выехать? — охнула Катя — бандиты убьют, ограбят, и не узнает никто?

— Года четыре назад, так и было бы — серьезно ответил майор — но мы там кулачье и бывших помещиков, которые больше всех мутили, кого в расход, кому «четвертной» по лагерям. Так что год уже как бандитизм в Латгалии, не чаще, чем прости господи, в Москве. Если что и случается, то это ЧП на весь район, тут и прокуратура слетается, и ОМОН, и мы. И всегда виновных находили, и наказывали сурово! Но вот по-мелочи, запросто могут, что вы к ним по-русски, а они «не понимают», и так во всей деревне! Дорогу укажут неправильно, тайно шины проколят, еще чем навредят — а когда вы покупать что-то будете, так вас обсчитают, что Рокфеллер от зависти удавится. Особенно те, кого с отделяемых территорий депортировали — они злобу на нас затаили большую. Но я бы все же вам на Рижское взморье советовал: западное побережье, где Лиепая, и острова, это погранзона, там до сих пор иногда засланных шпионов и диверсантов ловят. А Рига сейчас, это уже как русский город, столько народа туда со всего СССР приехало, заводы восстанавливать и строить. И рядом Юрмала, место очень хорошее в плане отдохнуть — может, и мы с Машей и сами следующим летом в отпуск поедем, и Саньку возьмем! Хотите, скооперируемся? Я там все и всех знаю, и товарищей из местных комендатур, и меня там помнят хорошо!

— Тогда уж «победа» нужна — заметил Петр Иванович — в «москвиче» неудобно впятером.

— Санек наш маленький — сказала Марья Степановна — он с нами на заднем сиденье поместится. Что сейчас спорить — ближе к тому лету решим!

Санька, шести лет от роду, сын Марьи Степановны и майора, вертелся тут же на кухне. Ему давно полагалось спать — но ведь здесь так интересно! К тому же, когда еще недавно папа с какими-то «лесными» воевал, а мама у тети Ани и тети Люси работала, за их детьми присматривая, и за Саньком тоже, куда ж его оставить — там ложились очень поздно. Особенно когда дядя Юра приходил, и занимался «тренировкой подрастающего поколения», как говорил сам. Или же иногда по вечерам смотрели живое радио, на телевизоре КВН-49 (прим. авт — первых телезрителей даже называли «радиозрителями»). Точно такой телевизор стоит в кабинете у самого Сталина, на известной фотографии в газете! И Сеня с Людой мечтали КВН купить, а Санька к телевизору относился без восторга — уж больно плохо было видно на черно-белом экране, размером с книгу, то ли дело кино, цветное, а иногда даже широкоформатное!

Отзвучал по радио гимн — и все жильцы, собравшиеся на кухне у «тарелки» репродуктора, чтобы прослушать новости, стали расходиться. И тут снова зазвучала музыка. Да какая!

Вставай страна огромная. Которой — и все это помнили — в недавнее военное время предваряли самые важные новости, или речи самого Вождя!

Но голос был не товарища Сталина, а Левитана. Последние сведения из Китая — американские империалисты совершили новое преступление, сбросив еще одну, после Сианя, атомную бомбу. На этот раз — на Синьчжун.