— Синеглаз всего лишь сын варварского царька. А этот… — Глеб опять не сумел подобрать нужное слово. — Никто не даст гарантии, что он до сих пор не работает на Альянс!

— Не смей так говорить! Глеб! — воскликнула царевна, высвобождаясь из рук Лики. — Его вина так и не была доказана!

— Отсутствие прямых улик еще не является доказательством невиновности, — надменно вздернул короткую губу Глеб.

— А что является? Необходимость свалить на кого-нибудь ответственность? «Он сделал это потому, что других подозреваемых мы не можем найти!» А почему это он, а не кто-то другой?

— Потому, что именно он был в это время в плену! — безжалостно отрезал Глеб. — Ты сама не исключала возможность того, что он выдал эти сведения в состоянии болевого синдрома или под воздействием психотропных средств!

Лика за его спиной сделала досадливую гримасу. Вадик расстроено покачал головой.

— Возможности я не исключала, но никогда не считала, что все происходило именно так!

— А, ну как я мог забыть, — издевательски рассмеялся Глеб, — если верить нашему «герою», то змееносцам нужны были не планы командования, а его «великие разработки» относительно поисков потаенной части предания!

— Почему бы и нет! — в голосе девушки звучала убежденность в своей правоте. Похоже, нынешняя встреча пробудила в ней решимость с новой силой отстаивать справедливость и бороться за свою любовь. — Всем известно, что руководство Альянса, так же как, впрочем, и многие из наших ученых, одержимо идеей найти Молнии Великого Се. И у них есть возможность пустить в разработку любую теорию.

— Даже ту, которой в помине не существовало? — снисходительно поинтересовался Вадик. — Ты, конечно, извини, но после плена у него явно не все в порядке было с рассудком.

— Гипотеза — не миф, и она ничем не хуже твоих выкладок об асурах и космических миграциях допотопных времен! — парировала царевна. — Она и сейчас у него в работе! А мы, если и дальше станем делать из человека преступника на основании недостоверных данных или даже признания, сделанного под пыткой, дойдем до Томазо Торквемады и Третьего рейха!

— Какой пафос! — Глеб иронично захлопал в ладоши. — Стоит ли удивляться. Когда женщина влюблена, — он вновь многозначительно глянул на Лику, — она готова все что угодно понять, простить и объяснить. Но послушай, Птица, ты только глянь на него! Как ты можешь с ним общаться? Он же совсем опустился! Настоящий дикарь на вонючей скотинке. Только насекомых от такого хватать!

— Если бы не этот дикарь, — отрезала царевна, — скрижаль находилась бы сейчас совсем в другом месте. Да и я тоже!

Хотя царевна и ее друзья настоятельно рекомендовали Камню укрыться от мести Синеглаза в граде вестников, Могучий Утес предпочел совету не внять. Общаться с надменным Глебом ему не очень-то хотелось. Если он позволял себе так задаваться не только перед Ураганом, изгнанником в их краю, но и перед обеими надзвездными девами, можно было себе представить, какой прием он окажет ему, простому сольсуранцу. Даже если забыть слова о дикаре.

Впрочем, у Могучего Утеса хватило такта придержать свое мнение о вестниках при себе и объяснить свой отказ вполне правдоподобно и никого не обижая:

— Да на кой я этому Синеглазу сдался?! Мальчишку он так и не увидел, ну, а потасовка в травяном лесу — обычное дело. Да и с Крапчатым что делать, как я его брошу?! В вашей-то колеснице он точно не поместится!

— Тогда приезжай вместе с Ветерком перед праздником Первых Побегов, — предложила царевна, которая, похоже, прекрасно поняла истинные причины. — Посмотришь наш Град, раны старые подлечишь, отдохнешь. Крапчатый в теплом стойле постоит.

Такое приглашение, поддержанное Глебом и другими вестниками, Камень счел возможным с благодарностью принять, тем более что царевна попросила его позаботиться пока о Чубаром и привести зенебока в Град.

И вот теперь, привычно измеряя расстояние днями пути, Камень готовился к предстоящей встрече, гадая, что же его ждет. Нынешние посланцы, может, и не такие дружелюбные и приятные, как прежние, в чем-то оказались мудрей. Не пожелав делить хлеб и кров с убийцей своих сородичей, они поставили свой град подальше от столицы в самом сердце травяных лесов на берегу реки Фиолетовой. Интересно, что там поделывают прекрасная царевна и ее светловолосая подруга, как поживает Обглодыш и где до времени сокрыта скрижаль?

========== Град Вестников ==========

Камень спал чутким сном человека, привыкшего жить в ожидании опасности. Ему снилась битва. Он отчаянно рубил и рубил кого-то: то ли дикарей из гнилых болот, то ли других врагов — лиц нельзя было разобрать. Смертельная усталость тяжкими оковами сжимала тело, но отступить Камень не мог, так как рядом стояли люди, за которых стоило умереть…

Могучий Утес проснулся от присутствия чужаков. Солнце еще не взошло, было то томительное время безвластия между светом и тьмой. Камень приоткрыл глаза. Пробираясь под уступом, к нему подкрадывался какой-то незнакомец, к скале прижимались еще четверо. В намерениях этих людей сомневаться не приходилось: честные люди не стремятся под защиту Владычицы Теней!

Камень лежал неподвижно, из-под прикрытых век наблюдая за происходящим. Пальцы сжимали костяную рукоять ножа. Нападавший приблизился вплотную. Камень не мог различить его лица, однако видел занесенный над своей головой топор… Убийца не закончил замах. Неуловимым движением воин царя Афру метнул нож точно в горло разбойника. Тот упал навзничь.

Не дожидаясь, пока остальные опомнятся, Камень вскочил на ноги, выхватывая меч. Разбойники спешно атаковали его, поминая Великого Се и темных духов и обещая Камню на завтрак его собственные потроха. Могучий Утес ловко отбивал удары, делал ответные выпады, прощупывая слабые места нападавших и не покидая выгодную позицию под защитой скалы. Разбойники не ожидали встретить в этом немолодом, бедно одетом человеке такого опасного противника. Думали — крестьянин, возвращающийся с ярмарки, оказалось — матерый воин.

Все четверо выглядели как коренные сольсуранцы — длинноволосые, ширококостные, светлоглазые. Но каждый нес на лице отпечаток своего жестокого ремесла: один когда-то заполучил шрам через весь лоб и расплющенный нос в придачу, другой где-то потерял оба уха, третий — один глаз. Четвертый пока не был изувечен, но оскал имел уже звериный, оскал хищника, ведающего только одну правду: нападешь первым — будешь сыт. Камень же знал иную правду: кто не нарушил законов людских, покрыв свой род позором, того охраняют бессмертные боги.

Поначалу все складывалось более чем удачно. Камень распорол Карнаухому бок и, не теряя времени даром, отвесил Меченому замечательного тумака как раз по перебитому носу. Но, пока Карнаухий со стоном пытался зажать рану, а Меченый угрюмо отирал кровавые сопли, на выручку