– Хорошо, папа, непременно.

– Неправильно отвечаешь!

– А как надо? – засмеялся Тимур.

– Ладно, папа, пожалуй, позвоню!

Сергей Сергеевич высадил его на углу Страстного бульвара и Тверской. На часах была половина первого. Тимур медленно побрел в сторону книжного магазина «Москва». И, так как время позволяло, заглянул в Елисеевский магазин. Да, помещение роскошное… А вот ассортимент не сильно отличается от других крупных магазинов. Все есть, но это «все» как-то не очень соответствует уровню этого помещения. Если б я был тут хозяином, я бы все по-другому устроил… А впрочем, я ведь совершенно не знаю, стал бы пользоваться спросом какой-то люксовый товар, какая-то экзотика… Вот уж точно, Тимурчик, не лезь ты со своим суконным рылом… Но в том-то и беда, что ряд тут недостаточно калашный…

Он вышел на улицу и побрел к Юрию Долгорукому. Встал на углу. Без двух час. Сандры нет. А я ведь не знаю, может она непунктуальна, может, придется ждать ее долго, а погода сегодня неважная, сыро, промозгло.

– Тимур! Извините, я опоздала немножко!

– О, Сандра!

Изящная черная шубка, он не разбирался в мехах, а на голове оренбургский белый платок. Она выглядела очаровательно.

– О! Это оренбургский платок?

– Да.

– Знаете, я за эти дни не видел ни одной женщины в оренбургском платке… А это так красиво!

– Сейчас это как-то немодно, а я люблю, и мне плевать на моду! Ну, куда мы идем?

– А вот сюда! Вы не замерзли? Может, начнем с глинтвейна?

– О, с удовольствием! Последний раз я пила глинтвейн в Мюнхене года три назад. Возила Лешку на Рождество в свой любимый город… Вы бывали в Мюнхене?

– Нет, не случилось как-то.

– А я его обожаю! Он такой уютный! О, а тут глинтвейн не хуже! Вкусно! Спасибо, Тимур, что вытащили меня… Я сто лет нигде не была, так погрузилась в строительство дома.

– Вы его именно строили? Не купили?

– Нет! Строила, с нуля. Я его строила для себя, квартиру оставила Лешке, он уже большой… Ну, вы же видели, какая там у меня мастерская… Мечта всей жизни, но на это ушли все силы и практически все деньги. Слава богу, у меня много заказов. После пятнадцатого опять впрягусь в работу… Знаете, Тимур, я в мечтах видела свой дом именно таким… И чтобы очень-очень много снега, а еще чтобы снегири прилетали и вообще всякие птицы… Но снегирей пока не видела, только синички…

Потом они ели какие-то удивительные оладушки сиреневого цвета из черемуховой муки. Потом спустились к Столешникову переулку, побрели по Петровке, свернули на Кузнецкий мост.

– А все Кузнецкий мост, и вечные французы, оттуда моды к нам и авторы и музы, губители карманов и сердец… – процитировал Грибоедова Тимур.

Сандра засмеялась.

– Знаете, в начале девяностых тут, кроме книжных, везде было хоть шаром покати… Бисквитных лавок не наблюдалось. И я всегда со смехом вспоминала эти строчки. А куда мы, собственно, идем?

– Не знаю, просто бродим… А вы устали, да?

– Нисколько! Я так давно не гуляла по Москве без всякой цели… Хорошо, черт возьми. А пошли на Никольскую, там, говорят, особенно красиво. Дойдем до ГУМа, и там съедим мороженое?

– Мороженое? Почему в ГУМе?

– Ох, там мороженое, как в детстве!

– Пошли!

Идти с ней было необыкновенно приятно. И уютно!

– Это Никольская? Ничего не узнаю! – воскликнул Тимур. – Я помню, в детстве тут где-то была аптека Феррейна… Что-то я ее не вижу.

– Да нет, должна быть… А впрочем, бог с ней! Сейчас праздники и все так красиво!

– Сандра, вы не проголодались?

– Когда я могла успеть? После лиловых блинчиков! Ой, а вы наверное хотите чего-то посущественнее?

– Да нет… меня еще с утра кормили какими-то волшебными сырниками, я столько слопал…

– Кто вас кормил?

– Домработница моего отца. А вчера я ел вареники с гречневой кашей, вы слыхали про такое?

– Нет, никогда. И это вкусно?

– Очень! Просто очень!

Вот так, болтая, они дошли до ГУМа, где к палатке с мороженым вился длинный хвост китайцев.

– Господи, сколько их! – поразился Тимур. – В Нью-Йорке их тоже много, но тут такая концентрация…

– Выяснилось, что китайцы обожают наше мороженое. Но мы тут стоять не будем. Эта палатка совсем близко от входа, пошли дальше!

И действительно, вскоре они обнаружили палатку, к которой стояло от силы пять человек.

– Вы какое хотите, Сандра?

– Сливочное… Хотя нет, лучше эскимо!

– А я, пожалуй, возьму шоколадное…

Они обнаружили неподалеку лавочку. Сели рядышком.

– Ох, и вправду, как в детстве! Надо же! – обрадовался Тимур. – А эскимо как?

– Хотите попробовать? – и она протянула ему свое эскимо, как-то просто, как будто они были добрыми школьными приятелями.

Он откусил кусочек эскимо.

– Ох, какая прелесть! А вы мое попробуйте!

Она лизнула его мороженое.

– Вкусно!

И они принялись хохотать как расшалившиеся школьники.

– Предлагаю взять еще! – заявил Тимур. – На сей раз я возьму эскимо. А вы?

– Крем-брюле!

– Сидите и сторожите место! Я сейчас!

Он вскочил и пошел к палатке.

Как он мне нравится, подумала Сандра, совершенно очаровательный тип! И эти почти черные глаза… И с ним просто… И никакого нахальства…

Боже, какая женщина, думал Тимур, стоя в небольшой очереди. С ней так хорошо, просто… уютно. И не ждешь подвоха…

Он вернулся к ней.

– Вот, крем-брюле было последнее.

Он сел рядом с ней.

– Скажите, Сандра, у вас что, нет никаких родственников, кроме сына?

– Считайте, что нет. То есть, у меня есть сестра, на четыре года старше. Но она давно живет в Германии, и мы с ней не поддерживаем отношений. Чужие люди.

– Как это возможно?

– Очень даже возможно. Она всю жизнь меня терпеть не могла.

– Господи, за что?

– Она не простила мне моего появления на свет.

– Ревновала?

– Ну да. Ей было четыре, когда я родилась, так она все время пыталась как-то меня извести. То окно в мороз откроет, когда никто не видит, то еще что-то… Мне бабушка рассказывала. А потом родители развелись, и отец ее забрал с собой в новую семью. Да ну, не хочу я о ней говорить.

– Вы расстроились? Простите мою бестактность.