– Это ваш любовник звонил?

– А если и так?

– Он моложе вас, влюблен как ненормальный, все время чего-то требует и уже вам надоел. Я прав?

– Правы, но как вы догадались?

– А я почему-то так и думал… ну, что у вас наверняка есть любовник и он младше вас. Но вам пора его бросить. Это же был… компромисс, да? Что называется, для здоровья, да?

– А вы с ума не сошли? Что вы такое несете, что вы о себе возомнили? – рассердилась Сандра.

– Да, я сошел с ума, я уже говорил вам об этом. Я сошел с ума ровно в ту минуту, когда вы сиганули в снег. И зачем вам какой-то мальчишка?

– Он вовсе не мальчишка и он моложе меня всего на три года. С мальчишкой я никогда бы не связалась, я не извращенка.

– Сандра, дорогая моя, я вовсе не хочу с вами ссориться, я просто забыл… а, может, никогда и не знал, как вести себя в подобной ситуации. То есть, если бы мы были одни, я бы знал… а так… – он с трудом подбирал слова.

– Ладно, прощаю вашу американскую наглость.

– Почему американскую?

– Потому что наглость – это их национальная черта!

– Вы несправедливы к американцам.

– Да чихать я на них хотела. Вас извиняет только то, что вы совсем не американец! – и она рассмеялась.

Он тоже с облегчением рассмеялся.

– Сандра, а ты не хочешь приехать ко мне в Нью-Йорк? Я свожу тебя на Бродвей, на самый модный мюзикл, и вообще, куда захочешь…

– Ну вот еще! С какого перепугу я вдруг потащусь в такую даль? А мюзиклы я как жанр не люблю. И вообще…

– Но я ведь дней через десять вынужден буду уехать.

– И что? Будешь тосковать, что ли?

– Обязательно буду! А ты? Ты не будешь?

– Откуда я знаю… Не скрою, ты мне нравишься. Красивый очень, я люблю красивые лица… И глаза такие сумасшедшие.

– Сандра, послушай… мы не дети…

– О, а за этим последует: мы не дети, поехали сейчас к тебе или ко мне… переспать…

– Да. Но мы же вправду не дети! И я безумно этого хочу. Безумно. А ты разве нет?

– Чего скрывать, хочу, конечно. Но не сейчас. Завтра. Приезжай завтра с утра ко мне. Я хочу прыгать в снег. Вместе с тобой!

– Что, вдвоем полезем на крышу?

– А тебе слабо?

– Нет! Совсем не слабо! Хорошо! Договорились. А как прыгать будем, до или после?

– Фу! Кто же задает такие вопросы? Только американцы!

– И все-таки?

– Разумеется до! Меня еще надо заслужить!

– Ты что, принцесса Турандот?

– Ну не Турандот, но в некотором роде все-таки принцесса.

– Ага, а разве принцессы лопают пельмени с водкой?

– У принцесс тоже бывают простецкие вкусы. Особенно, если они влюбляются в свинопасов!

– Это я свинопас?

– Да боже упаси! Ты в некотором роде тоже принц, которого злой волшебник превратил в американского бизнесмена средней руки. Со всеми вытекающими, как то: комплексы, рожденные происхождением из рядов советской научной элиты, одиночество, как защитная реакция на отвратительное ханжество, именуемое толерантностью, политкорректностью и прочими пакостями. Ну и страх перед бабами, которые любой теперь уже даже взгляд могут расценить как… оскорбление.

– Да, проницательная дамочка… – горько усмехнулся Тимур. – И беспощадная. Но я среди всех этих обвинений все-таки расслышал слово «принц».

– Молодец! Наш человек! – захлопала в ладоши Сандра. – Да, принц, тебе не кажется, что мы для принца и принцессы несколько староваты?

– Почему? Вон принцу Чарльзу лет до фига и больше! Но пельмени – это и вправду вкусно! А давай закажем еще? Тебя это не шокирует?

– Меня это радует!

– Господи, какая же ты прелесть! Скажи, ты вот пишешь портреты, так сказать, сильных мира сего…

– Не столько сильных, сколько богатых. И что?

– А они не влюбляются в тебя без памяти?

– Да нет, они как правило клюют на совсем юных девочек, желательно дурочек. А я ни то, ни другое.

– А скажи… Вот за все эти годы, после смерти мужа, неужели ты так никого и не любила?

– А тебе зачем?

– Ага, значит все-таки любила! Кого-то из батько́в?

– О нет! Был один лет восемь назад… Я его любила.

– Но он оказался…

– Да никем он не оказался! В том-то и беда, что абсолютно никем не оказался. Так, пустое место!

– И ты его любила?

– Любовь зла! Но он даже козлом не оказался. Понимаешь?

– Нет, если честно! Как ты могла полюбить такого?

– Это… иррационально. Померещилось что-то. Но я довольно быстро разобралась, что к чему. И шуганула.

– А он шуганулся?

– Да! Не без удовольствия, я думаю. Ему со мной было тяжело.

– Могу себе представить!

– Тебе со мной разве тяжело?

– Нет. Легко. Даже очень. Только непривычно как-то… Я таких за свои сорок четыре еще не встречал. Но счастлив, что встретил!

– Фу, устала… – заявила вдруг Сандра. – Мы столько всего сожрали и выпили за сегодняшний день, да еще под какие-то полулюбовные бредни… Все! Я выдохлась!

Она достала из сумки смартфон, нажала на какие-то кнопки.

– Через пять минут придет такси. Если не передумал, приезжай завтра прыгать с крыши! Все! Пока!

И не успел он опомниться, как она вскочила, чмокнула его в щеку, натянула шубку и быстро пошла к дверям. Но вдруг вернулась. Вытащила из сумки пятитысячную купюру.

– У вас же там не принято платить за бабу…

– Пошла к черту, дура! – вырвалось у него.

– Уже пошла!

И она исчезла.

После ее ухода он тоже ощутил страшную усталость и тоже вызвал такси.

– Ну, как твоя снежная баба? – со смешком осведомился отец. – Вид у тебя какой-то… измочаленный. Надеюсь, ты хоть получил удовольствие?

– Ах, папа, все не так, как ты думаешь.

– А что, не дала?

– Папа! Об этом сегодня и речи не было! Ох и непростая она штучка. Но хороша! Я, кажется, влюбился!

– Тимка! Да я никогда от тебя ничего подобного не слышал!

– Естественно, я никогда ничего подобного и не говорил! И, кажется, не испытывал. Эта часть жизни была для меня какой-то второстепенной…

– И когда ты теперь с ней увидишься?

– Завтра. Она пригласила меня… попрыгать с ней с крыши.