Матушка его все это время возмущенно пыхтела рядом со мной и вдруг заговорила, желая вступиться за любимого сына:

– Так ведь Женечка не просто бросил…

– Мама, передайте молочник, будьте так добры! – перебивая ее на полуслове, попросил Ильицкий.

А ведь ему эта тема действительно неприятна, – отметила я. Отметила и то, что он даже не пытается объясниться. Думает, что слишком много чести для такой, как я.

Я дотянулась до молочника вперед его матери и с любезной улыбкой подала его Ильицкому:

– Возьмите, Евгений Иванович.

– Спасибо, Лидия Гавриловна.

Мы улыбнулись друг другу, и мне даже показалось, что инцидент исчерпан.

Но мне это лишь показалось.

Чуть позже, когда, уже покинув столовую, я поняла, что оставила на спинке стула свою шаль и вернулась за ней, то невольно услышала разговор, который убедил меня в обратном.

– Ну, Наташка и удружила! Привезла сюда эту французскую дрянь! – услышала я голос тетушки Натали и тотчас замерла, не дойдя до дверей в столовую. А та продолжала визгливо и плаксиво: – Но ты не волнуйся, сыночек, я сегодня же поговорю с Максимом Петровичем, и ее вышвырнут отсюда к чертовой бабушке! Где ей и место!

– Не надо, maman, – мне показалось, что Ильицкий усмехнулся. – Она не стоит ваших нервов. Уверяю, что эта французская дрянь сама очень скоро пожалеет, что приехала сюда.

Надо было, конечно, еще уточнить в словаре, что означает слово «дрянь», но мне подумалось в тот момент, что у меня впервые в жизни появился враг.

Забавно, но не прошло и часа после подслушанного мною разговора, когда нас с Натали, прогуливающихся по парку, разыскала горничная и сообщила, что меня желает видеть Максим Петрович.

Я шла в его комнаты готовая ко всему – даже к тому, что мне и впрямь велят немедленно уехать. Отец Натали очень милый человек, и мне не хотелось бы думать, что он способен на подобное, но теперь уж я готова была ко всему.

Ильицкий оказался прав: я уже жалела, что приехала в эту усадьбу. Возможно, стоило именно сейчас попрощаться со всеми и солгать, что Ольга Александровна срочно вызвала меня. Надо ли дожидаться, когда доблестный русский офицер Евгений Иванович станет воплощать в жизнь свой план мести?

Я вошла в полутемную спальню Максима Петровича и невольно ахнула: его постель была пуста.

– Входите, Лидия, входите… – услышала я его голос. Оказалось, что Эйвазов полулежит на кушетке у стола с шахматной доской и разыгрывает сам с собой партию. – Раздвиньте шторы, прошу вас, знали бы вы, как я устал находиться в этом склепе.

Я покорно начала раздвигать портьеры на всех окнах. Кажется, Максиму Петровичу и впрямь сделалось лучше: на лице его играли краски, а глаза выглядели намного живее. И выгонять меня он вроде был не намерен: должно быть, Людмила Петровна не успела еще нажаловаться.

– Присаживайтесь ко мне, Лидия. Вы умеете играть в шахматы?

– Немного, – отозвалась я, сама взяв стул и подсаживаясь к нему.

– Это хорошо! – довольно кивнул он, расставляя на доске фигуры. – А вот Наташенька совершенно не умеет. Я уж пытался ее научить, но она упорно путает ладью со слоном, – он скрипуче рассмеялся – ему определенно было лучше сегодня. – Ладью со слоном, подумать только! И еще прочитала мне целую лекцию на тему, что это неправильно, когда королева защищает короля.

– У Натали множество других талантов, уверяю вас, – сочла нужным я заступиться за подругу. И уточнила: – вы хотите поиграть со мной?

– Ну уделите уж немного времени старику? – обиженно отозвался Максим Петрович. – Всего одну партейку. Я бы Лизоньку позвал, она никогда не откажет, но играет без интереса, без огонька. Скучно, знаете ли, все время выигрывать. А Люся даже и вникать в смысл шахмат ленится – вот я и решил с вами удачу попытать.

– Конечно же, с удовольствием! – поспешила заверить я вполне искренне. – А что же Василий Максимович? Разве он тоже плохо играет?

Эйвазов позволил мне играть белыми, и я сделала первый ход пешкой.

– Вася хорошо играет, – Максим Петрович отчего-то вздохнул. – Да только отношения у нас с ним не очень… Вы уже наслышаны, должно быть, обо всем.

– Может, вам помириться с сыном? – вместо ответа предложила я. – Он очень любит вас.

Максим Петрович тяжело посмотрел на меня из-под бровей, и я сразу пожалела, что сказала это. Не стоит вмешиваться в чужие семейные дрязги.

– Васька все карты мне спутал, – неохотно ответил Эйвазов. – Столько надежд я возлагал на него! Думал, преемником станет, продолжит дело… А в итоге я управляющему на заводе доверяю больше, чем родному сыну. Он и так-то никогда интереса к делам не выказывал, а как с Дашкой спутался, так и вовсе… будто подменили. Что мне делать с ним – ума не приложу? Наследства лишить? Пустить по миру? Может, тогда эта девка отстанет от него?

– Даша все же мать вашего внука, – произнесла я, несколько напуганная его настроем. – И… вы не думали, что как раз этот мальчик сможет продолжить ваше дело, если вы не оттолкнете его сейчас?

Эйвазов даже от доски отвернулся, совершенно омраченный.

– Внук! – презрительно выплюнул он. Но потом, взглянув на меня, несколько смягчился: – Лидия, вы молоды и много пока не понимаете. Даша – девка красивая, ушлая и себе на уме. Такая выгоды ни за что не упустит. А уж с кем она ребеночка нагуляла – большо-о-ой вопрос…

Я смутилась. Признаться, мне эта мысль не приходила в голову, но вполне может статься, что Эйвазов прав. Он, между тем, продолжал.

– Лизонька постоянно мне рассказывает, что Гришка-цыган к Дашке все клинья подбивает, да и она, вроде, не гонит его. А Васька… – он отчаянно махнул рукой.

Я больше не решалась поднимать больную тему, и некоторое время мы играли молча, сосредоточившись на игре. Я только раздумывала, что все это очень похоже на то, что Лизавета Тихоновна нарочно настраивает отца против сына. Не для того ли она держит при доме цыгана, чтобы было в чем упрекнуть Дашу? И зачем она докладывает мужу о дворовых сплетнях? Даже, если это и правда, – Васиному отцу о том знать совершенно необязательно. Может, Вася прав, и madame Эйвазова далеко не так мила, как кажется?

– Шах, Максим Петрович, – я осторожно поставила ладью напротив его короля и подняла взгляд на Эйвазова.

Тот удивленно смотрел на шахматную доску и потирал нос:

– А вы хорошо играете, Лидия…

Он сделал довольно предсказуемую рокировку, спасая своего короля.

– Спасибо, – ответила я. И добавила, помолчав: – меня учил играть в шахматы мой попечитель, граф Шувалов.

Это было неправдой: выучил меня играть в шахматы еще отец. Но надо же мне было как-то вывести разговор на нужную мне тему. Эйвазов отреагировал не сразу: