— По крайней мере, у меня нет желания искать себе приключения, благодаря идеализации людей, то, чем ты страдаешь постоянно. Побереги силы, не открывай свой рот до нашего приезда. Я не хочу сидеть над твоим хладным трупом, — отрезает он, заканчивая этим наш разговор. Нас отвлекают приближающиеся шаги, громкое переругивание на мексиканском, и появляется Эрнесто с видом разъяренного мужчины, совершенно неожиданно выхватывает меня из рук Гранта, бесконечно матерясь. Прижимает меня к себе и выносит на улицу под навес, затем к своей машине. Все его манипуляции четкие и слаженные, как хорошо продуманный план. Запихнув меня в салон, он блокирует двери и вот-вот встретится нос к носу с Грантом. Я удивлённо моргаю, как он вплотную подходит к вышедшим ему навстречу людям, особенное внимание привлекает враждебно настроенный человек в белой рубашке, выглядевший на грани.

— Ты что задумал, идиот? — Грант широким шагом пересекает разделяющее их расстояние и хватает Эрнесто за грудки, так, что его худощавая фигура повисает в воздухе, отчаянно размахивая ногами, жилистая рука поверх мощного кулака стягивающего рубашку.

— Она приехала ко мне, чтобы ее судить, пусть сначала докажут! Тебя вообще никто уже не ждал. Два дня не много для раздумий? Можешь возвращаться в свою Америку, я уже знаю, что делать, — не боясь, он высказывает все в перекошенное от ярости лицо Меллона.

— Если я и вернусь в свою, как ты выразился, Америку, Андреа поедет со мной. И ваш гнусный суд, и обезьяны, вешающие на нее убийство, могут рвать свои волосы на жопе. Как и ты. Все понял? — Я слушаю их душещипательную речь, наполненную мужским гонором и перетягиванием каната в половину уха, в голове снова становится, как в тумане, единственное, чего хочу, это умчаться отсюда куда подальше.

— Мальчики, вы вообще видите, что происходит? Она сейчас отбросит копытца, пока вы устроили собачьи бои. К тому же шикарное зрелище и то впечатление, которое мы произвели изначально, превращается в липкую массу, растекающуюся по доводам. Я в машину, — говорит Саванна, касается своими холёными пальцами напряженного плеча Гранта и с походкой от бедра движется к его машине.

Замечательно, он нашел себе пару, и, надеюсь, она соответствует. Все к лучшему, так даже будет проще забыть его и не верить в эту чушь о судьбе, сотне лет и душе. Нажимаю кнопку закрытия окна и дотягиваюсь до кондиционера, работающего не на полную мощь. Тело снова начинает гореть, я чувствую, как кровь бурлит в моих венах, она как специально распространяет боль и ломку, достигая головы. У меня нет сил даже устроиться удобнее, все кажется таким наболевшем. Туман, рассеивающийся перед глазами, я снова превращаюсь в желе. Когда, черт возьми, это закончится?!

Громко хлопает дверь, но я не шевелюсь, боясь еще больше усилить пульсирующую повсюду боль. Мне кажется, что вся моя кожа пузырится, как раскаленное золото, медленно и вяло достигает самых чувствительных мест.

— Андреа, — Эрнесто поворачивает мое лицо к себе, я приоткрываю глаза, еле сосредотачиваясь на нем, — эй, прекращай меня так пугать, ты белее той стены в участке. Лихорадит. — Его рука касается моего лба, и я чуть не закатываю глаза от удовольствия, прохлады, которую он принес с собой. — Матерь божья, ты собираешься умереть здесь.

Звуки, рев двигателя, бесконечное роптание человека, находящегося рядом, и мои ощущения, те, что живут внутри меня. После подобного ты можешь понять, почему человек — это живое существо, каждый орган имеет свой звук. Сердце — оно как гром, стучит громко и жестко. Местный авторитет, заводила всей этой иерархии. Пульсирующие и ноющие почки и печень — они, как маленькие обиженные дети, вынужденные находиться рядом с органом, желающим найти себе приключения. Ну и конечно мозги — они скрипят, как не смазанные колеса у велосипеда, и когда им становится совсем невыносимо, дают сбой и ломаются. Как, впрочем, они сейчас со мной и поступили. Главное, чтобы все это не было галлюцинацией.

Сквозь плотную дымовую завесу я вижу отца, идущего с мамой ко мне навстречу, они счастливые, протягивают ко мне руки и обнимают меня с двух сторон так крепко. Мы не виделись слишком много времени, и я бесконечно по ним скучаю. Когда они размыкают свой круг объятий, отец берет меня за плечи и разворачивает так, чтобы я стояла прямо напротив него. Медленная улыбка появляется на его лице, ему отчего-то грустно, и он не может скрыть от меня своих чувств.

— Слишком рано, мое солнышко. Я бы хотел, чтобы ты еще немного поборолась за свою жизнь. Это того стоит. — Черный дым сгущается за спиной, превращаясь в огненную воронку, затягивающую его во внутрь. Отец не свободен, в его глазах этот отчаянный страх. Длинные и изогнутые когти впиваются в лицо и живот, цепко хватая и забирая к себе моих родителей. Я мчусь им навстречу, ищу, но все тщетно. Их удерживают насильно.

Даже сквозь сон чувствую себя лучше в миллион раз, чем вчера. Мои мышцы перестали ныть, больше нет судорог и слабости. Свободно переворачиваюсь на бок, лежа на чем-то мягком. Это мне напоминает времена, когда я с удовольствием обнимала мягкую подушку и проваливалась в здоровый сон. Чувство дискомфорта только в моей ноге, это ощущение жара, будто кто-то разжигает на оголенном участке тела огонь.

— Ну, вот ты и вернулась к нам, — немного дрожащий голос Химены приводит меня в чувство, — напугала так сильно. Даже этого сердитого сеньора. Он себе третьи сутки не находит места.

— Надо гнать сеньора в шею, чтобы не пугал всех домочадцев, — пытаюсь пошутить и даже улыбнуться, когда женщина начинает произносить имена святых.

— Нет, он очень хороший. Конечно, только не для Эрнесто, он потерял покой, но это к лучшему, — шепчет она рядом с моим лицом, — живая конкуренция ему не помешает.

Я давно уже не чувствовала такой подъем настроения, из меня вырывается смешок.

— Боюсь, что Грант не потерпит соперников, — отвечаю так же тихо, как она.

— У него их нет, — заключает Химена. — Ты выглядишь намного лучше.

— И чувствую себя отлично. — Подкладываю под щеку ладонь и вытягиваю здоровую ногу вдоль тела.

Задернутые плотные шторы наполняют приятным светом комнату. Придавая ей вид уютного гнездышка. Белое постельное белье и взбитая перина, наполненная перьями, как облако, в которое я провалилась и парю. Принюхиваюсь к себе, мгновенно нахмурившись, не могли же они положить меня на это прекрасное постельное белье грязной. Приподнимаюсь на кровати и замечаю новую пижаму и носки, надетые поверх бинта.

— Сеньор Меллон позаботился, он переживал, чтобы тебе было удобно. — Химена помогает мне сесть, вытаскивает трость, спрятанную у изголовья кровати.

— Я надеюсь, не настолько переживал, чтобы самостоятельно меня мыть, — бурчу себе под нос, шипя от боли, когда наступаю на ногу.

— Что ты. Это сделали мы с Кэрри, он только принес тебя и отнес. — Я резко поднимаю голову. — Мы позаботились, чтобы твое тело было скрыто от его глаз.

— Слава богу. — Закусываю губу, когда нога простреливает от адского жжения. — Это очень неудобно, надо привыкнуть скакать на одной ноге.