– Я не разменивала, у меня украли.

– Может быть. Но какое мне дело? – Дьявол равнодушно покачал головой. – Разве жалела тебя мать? Разве был у нее ум, когда проливала она слезы о сапогах, которые пинали тебя в ее животе? Дрыхло ее сознание или сдохло, когда объявила себя мученицей? А ты? Каким достоянием можешь стать, убитая в чреве матери? Жалость – это поножовщина и потери – и ты оплакиваешь себя. У меня нет жалости – совсем нет. Жалеешь ли ты мышь, которая изгадила мешок с мукой и которую кошка поймала? Богом вампиры идут по твоей земле, те самые, которые убили тебя и сказали: «вот ты, а вот мы – и мы больше, чем ты!» И ты призналась: да, они могут меня побить, а я нет. И воля твоя ушла в Небытие. Где несправедливость? Чем обеднею я, избавившись от тебя? Я, Маня, Бог Земли, а ваши сознания – ненужная материя, красная глина – мертвая, пока из нее горшок не слепил и умным содержанием не наполнил. Единственное, на что она годная, обменять ее у Бездны на землю. Но не так много ее, чтобы разбазаривать. Она и животных делает умнее. Леплю горшки, подращиваю, размножаю, проверяю, получился ли горшок крепким и надежным, или можно разбить и выбросить осколки.

– Получается, что я отброс, мать моя – отброс, а кто может собирать чемодан в твою Утопию? – язвительно скривилась Манька.

– Было, приходили ко мне люди. До Спасителей. Их было много, целые народы. И каждый знал, Господь не умеет прощать за землю. Берегли себя, учили детей, помнили, что каждый день жива душа, и каждый день приходят и уходят люди в землю, чтобы утолить голод. Руки их не знали крови. И приносили в жертву всякую мерзость перед лицом моим, и начатки каждого первенца отдавали мне. И был я богат, и богато жили люди, и не было у них врага, и каждый находил себе такое место, где было его сердце и душа. И не болели. Тогда и врачей-то не было. Человеку стыдно болеть, у него же свое пространство. Вампиры льют в землю человека боль, поражая внутренность язвами и железом. Разве не сказки того народа подсказали тебе искать железо?

– Начатки?

– Ну, вот есть у тебя избы – твои они, но кто надоумил тебя? И ты знаешь: я привел, я дал. А если дал, то я уже не нищий Бог, и ты не нищая. Или земля. Ты можешь сказать: «я достала ее у Бабы Яги» – и тогда меня как бы нет, а можешь положить мне десятину, и тогда я Бог, который открыл тебе землю. А когда придет ночной гость с ужасом на лице и положит перед тобой горсть пепла и станет ждать Утренний Свет, можешь подать ему, чтобы знал, что Бог его не оставил – и вот родила себе сына, потому что он будет моим народом, когда увидит Свет. Раньше люди отдавали десятину самому бедному. Каждый боялся, что ближний имеет нужду, потому как нищета его ляжет на чело ближнего. Ради себя. Если человек помог ближнему, не обманывая его, он тоже улучшает свой имидж, заботу о душе видят люди. Строит человек дом – приходили и помогали, потому что вдруг ближнему строится дом, собрали урожай, и раздали излишки – а вдруг у ближнего саранча продукцию поела. Не жадные были, не злые, не праздные. И ученики не бедные были, но не потому, что собирали с народа дань, я кормил их, подсказывая такие идеи, которые обычному человеку не достать. Это и есть хлеба предложения. Но, посвящая себя мне, откуда время взять, чтобы воплотить идею в жизнь? И отдавали, получая взамен часть доходов, а люди приходили к ним за советом и помощью.

– Люди богатыми вряд ли откажутся стать, а народом – сомневаюсь. Даже я не твой народ. Ведь не твой?! – Манька вопросительно взглянула на Дьявола.

Дьявол тяжело вздохнул.

Она и не надеялась на другой ответ, но все равно расстроилась.

– Проклятые умирают быстро, жалкими, как раздавленные прыщи. Мы, как тень: поняли, что нас не хотят – и ушли тихо. И все! – она развела руками. – Если б я знала, кто я, может, не сомневалась бы, когда собиралась повеситься. Конец у меня оказался один. Две недели пожила человеком, а вы с Борзеичем сказали: хватит, пора тебе исполнить волю вампира, иди-ка ты, Маня, в Царствие Небесное. Тогда чем вы отличаетесь от кузнеца господина Упыреева?

– Как ты, Манька, мыслишь широко! – Дьявол осуждающе покачал головой и нахмурился. – Каждый день у людей проблемы – большие, противные… Дети – боль, здоровье – боль, родные – боль, люди – боль, благосостояние – боль, сегодня боится умереть, завтра – страшно жить. Ты счастливее многих людей. Разве мало радовалась? Медведь сеть оставил – радость, колодец нашла – радость, не утонула в болоте – радость, избы за тобой пошли – радость, с покойниками разобралась – радость, самоделкин инструмент нашла – радость… Половина людей не испытали столько радости за всю жизнь! А как изменилась! Ты и сама понимаешь, что уже другая. Настолько, что любой человек в суете своей и мелочных мудрствованиях покажется тебе могильным камнем. Ишь как ты за благосостояние уцепилась! – обличил и осудил он. – Разве все это не Помазаннице моей принадлежит?!

– Дьявол, любой нормальный человек такой радости ужаснется и открестится! – возмущенно вскинулась Манька. – Бедная я, или богатая – людям до меня дела нет. Когда приходит беда, люди не смотрят по сторонам, они уходят в себя. Да, люди хотят жить вечно, но кто задумывается об этом всерьез? В сущности, им не нужен Бог. Вместо Бога приятнее говорить о том, что было вчера или будет завтра. И мне легко понять, почему они от тебя отказались. А ты все: я – Бог, я – Бог… Люди живут надеждой, а ты ее не оставляешь, Закон у тебя, видите ли, превыше. Мало ли какие у человека мотивы оступиться: любовь, ненависть, страх, ревность… Я размышляла сейчас, нужна ли мне твоя Утопия? Пожалуй, я шагнула бы в Бездну, не задумываясь, чем каждый раз оглядываться. Разве люди думают иначе?

– Все как один, – уверенно ответил Дьявол. – Даже вампиры. Знаешь, как молятся и просят поднять на небо? Там другой мир, другая реальность, оттуда земная жизнь видится, как испытание, которое человек не прошел. Там он видит, как низко пал в глазах Бога. Особенно патриархи… Вечность готовы обменять на несколько часов, чтобы искупить вину. Но что я могу им сказать: «Вот, Батюшка, паства твоя сидит на могилах и боится ее оставить, потому что не знает, с чем подойти к Богу, чтобы он пустил его в свой Сад. Разве ты объяснил ему, где ему взять плод с Дерева Жизни? Чем же ты лучше их, если обирал и радовался торговле их душами?».

У половины людей такое представление, что к каждому ребеночку очередь выстраивается, чтобы реинкарнироваться. Даже если это было бы так, не мешало бы человеку подумать, скольким надо перегрызть глоток, чтобы получить новое тело. И откуда у ребеночка уму взяться, если в него вселился убийца, висельник или наркоман. Спросил бы себя человек: хочет он, чтобы ребенок его оказался в прошлой жизни маньяком, и сможет ли он при этом рядом с ребеночком спать спокойно. Никто ведь об этом не задумывается, пока проживает свои дни, надеясь, что в следующей жизни ему грешить не придется, потому что повезет родиться в рубашке и под счастливой звездой.

Представь, ты поселилась в пустом доме. Тебе так казалось. Он был крепкий, построенный на века, прибран, украшен, на столе стояла еда, в нем было тепло и уютно. Ты ходила по дому, где-то прибирала, но больше гадила. И вдруг приходит хозяин и выставляет счет, и говорит, что прежде ты должна была спросить, что можно, а что нельзя, что сквернословила о нем, по всему дому расставила истуканов, которых он ненавидит более всего, убила детей его, и приговаривает тебя выставить вон. Ты не гость, ты – враг. Не дому говорит – тебе. А вне дома холодно, пусто, и нет ни малейшей возможности выжить.