в одно и то же время уже три года подряд выходил в эфир «Маяк». То, что он находился под угрозой гибели, у Пауля не вызывало ни малейшего сомнения. Ведь рация работала на территории, занятой фашистскими войсками. А служба радиопеленгации в немецкой армии была поставлена совсем неплохо. Иногда Пауль просто так включался и слушал позывные «Маяка»: «ДДА, ДДА, ДДА…» Через минуту они повторялись еще раз: «ДДА, ДДА, ДДА…» Если ответа не следовало, «Маяк» уходил из эфира.

Вот и сейчас среди какофонии звуков, переполнявших эфир, запищали далекие звуки морзянки: «ДДА, ДДА, ДДА…»

Пауль подождал паузу. Сейчас «Маяк» слушает эфир. Он поудобнее пристроил ключ и послал свои позывные: «В эфире Джонни… В эфире Джонни…»

«Маяк» откликнулся сразу. «Перехожу на прием! Перехожу на прием!» — забилась, запульсировала морзянка.

Пауза. Пауль застучал ключом. Там, на «Маяке», сидел великолепный радист. Он принял все без единого уточнения. «Пойдет экспрессом», — сообщил он и ушел из эфира.

Пауль осторожно смотал антенну, убрал рацию. Чемоданчик запрятал под сиденье. Теперь нужно уезжать. Как можно быстрее. Он видел, как на угловой башенке здания гестапо медленно вращаются круглые металлические обручи. Промчались две закрытые зеленые машины. Вдруг они засекли?.. Но что-то подсказывало ему: «Подожди, не торопись…» Он посидел еще минут десять. Из ворот гестапо вырвались две блестящие машины в сопровождении эскорта мотоциклистов, за ними еще одно громоздкое чудовище с обручами на крыше.

«Теперь ищите», — подумал Пауль, медленно выбираясь на трассу после колокола, возвещавшего, что машины должны немедленно покинуть стоянку. В случае чего пусть ищут его в этом потоке. На стоянке ведь было свыше трех десятков машин…

У Бранденбургских ворот его ожидал синий «оппель». Гестаповцы ждали его появления и, пропустив вперед, сразу же заняли место сзади.

Теперь Пауль не торопился. Он поколесил около Тиргартена, потом выбрался на Вильгельмштрассе, с полчаса постоял у зоопарка, разглядывая цветные полотна, опоясывающие металлическую ограду. Через каждые пятьдесят метров ветер развевал нацистские флаги. То там, то здесь висели желтые ящики «союза фронтовиков», около которых прохаживались мордастые «уполномоченные», требовательным голосом предлагавшие немногочисленным прохожим пожертвовать от щедрот своих.

На Клюкштрассе Пауль приехал около трех часов дня. К этому времени гестаповцы уже начали нервничать. У них срывался обед, а объект наблюдения все еще бесцельно мотался по городу. Раза два или три синий «оппель» проскакивал вперед, и тогда Пауль видел напряженные лица своих преследователей.

Когда «мерседес» бесшумно вкатился во двор, к Паулю подошел Рихтер, щуря бесцветные глаза.

— Если хотите, можете пообедать, — предложил он. — В гостиной накрыто. Хозяин звонил, что не будет… Почему бы нам не воспользоваться случаем, а?

— Я не против… — Пауль достал из багажника тряпку и стал протирать крылья машины. — Минут через десять я буду… Надо вот старушку привести в порядок. Завтра куда-то ехать… Не то в Гамбург, не то еще куда…

— Я приготовлю… — Рихтер заговорщицки подмигнул. — У меня для вас есть кое-что из выпивки… Редкость, русский шнапс… Я для шефа купил в министерском магазине. Поторопитесь, Пауль… Сегодня на обед баварские сосиски с капустой. О-о, я знаю, шеф очень любит наши национальные блюда.

Пауль привел в порядок машину, залил горючего, отнес и спрятал рацию. Когда он вошел в дом, Рихтер уже сидел за столом и разглядывал на свет бутылку водки с розовой наклейкой. Пауль сел за противоположный конец.

— Ну что ж, пусть шеф почаще отсутствует… Я за этим столом сижу второй раз в жизни. Господин Эккерт не любит есть за тем же столом, что и шофер…

Рихтер усмехнулся:

— Господин Эккерт — настоящий джентльмен. Он курит сигары, пьет ром и водку… Он, наверное, любит английскую кухню? Я не стал спрашивать… Ведь я мог бы заказывать ему английские бифштексы. Выпьем, Пауль, вы отличный малый… Если мы с вами будем дружить, вам может кое-что попадать от меня из вкусных вещей… А потом, слугам господина советника нужно всегда быть за одно, как вы считаете?

Пауль хлебнул глоток водки, поперхнулся.

— Это не для меня, старина… Пусть черти в аду пьют такую отраву… Я не хочу поджечь свой бедный желудок.

Рихтер выпил стаканчик, закусил.

— Я уже привык… В Берлине есть ресторан, где русская кухня. Там подают шнапс… Как жаль, что закрыли ресторан «Лондон»… Теперь знатокам английской кухни приходится туго… Кстати, наш шеф хорошо знает английский язык? Хорошо? Я так и думал… Вы уже служили у господина Эккерта, когда он был в Гамбурге… Это было в тридцать седьмом году… Служили? Ага… Вы не смогли бы припомнить, он не был на встрече с английским адмиралом Годфри, который приезжал туда с визитом? Там еще были многие важные лица… Ах, был… И вы присутствовали в зале? Нет? А потом в машину к вам не садился кто-либо из господ англичан? Не помните? Вот как? Садился? И кто же? Имени не знаете. И еще другой господин? Кто же? Молодой… веселый… Ага… Блестящие черные волосы… Чуть шепелявит… Отлично. И англичанин как его называл? Господин Шелл… Великолепно… Ага. Англичанина звали господин Джорж? Вы умница, Пауль… Ешьте сосиски, мой друг, их много, а господин сегодня будет обедать в другом месте. Я не хотел бы выбрасывать их… Сейчас с едой не так уж хорошо… Я слышал, вам платят не такую уж хорошую награду за труд… О-о, я могу вам порекомендовать одно место, где вы смогли бы подработать… Лишние три сотни марок, надеюсь, не помешали бы, а, старина?

Пауль хохотнул.

— Добрые старые рейхсмарки… Кому они помешают, господин Рихтер? Я люблю, когда эти птенчики чирикают в моем кошельке… Тогда жизнь становится веселее, а девчонка охотнее показывает тебе свое одинокое жилье… Я люблю жить в обществе, когда в бок упирает полный кошелек… Только что за дело, господин Рихтер? Я не хочу терять место у господина Эккерта. Меня здесь не очень обременяют работой… Хотя хозяин, конечно, мог быть и пощедрее. Денежки у него водятся…

Рихтер пододвинул к Паулю бутылку шнапса.

— Пейте… Это хорошая вещь… Тут важно с самого начала не струсить… А работа, Пауль, работа чепуховая. Вы свободны в большинстве случаев днем… я знаю. Так вот, час-два поездите с одним человеком. О-о, он платит замечательно… Ну, так как?

Пауль глядел на Рихтера поблескивающими глазами.

— Если он не скупердяй, мы с ним столкуемся А кто он, этот ваш приятель? Если он, как и вы, служит за полторы тысячи марок, у нас разговора не будет. И еще, если он промышляет чем-то таким, что нельзя знать полиции…