— Не тревожься. — Ахира заставил себя улыбнуться. — Все еще наладится, вот увидишь. А если ты захочешь потом поговорить со мной — я буду здесь. Где бы это самое «здесь» ни было. — Он встал и помог ей подняться. — Я видел в одном из коробов консервы. Не прочтешь мне этикетки? Если там есть лосось — мы его вскроем.

Ее улыбка была почти веселой.

— А консервный нож ты видел?

Он похлопал по топору.

— А как же.

День — честным людям, ночь — ворам.

Еврипид.

Ловкач перешагнул колею на пыльном тракте.

— И как ты намерен вести игру?

Хаким улыбнулся.

— Н-ну… — протянул он. — Сперва мы заглянем в кабак и что-нибудь там выпьем. — Он склонил голову к плечу. — И может быть, отыщем себе хорошенькую подружку.

Они были в полумиле от города, стены уже мрачно нависали над ними. Ловкачу было странно видеть, как легко шагает Хаким: бросок вниз по холму и до города почти не утомил его.

Ловкач приподнял руку.

— Не гони так. Дай отдышаться. — Он закашлялся. — И скажи на милость, с чего это тебе пришла охота делиться? «Мы»?

Не сказать, чтобы после этого марш-броска его интересовало что-нибудь, кроме места, где можно посидеть и чего-нибудь выпить. Желательно — холодного.

Хаким хлопнул его по спине.

— Таков уж я. Джейсон, дружище, мы идем туда по делам, но я что-то не слышал, чтобы гном запретил нам повеселиться. Ты при каких деньгах?

Тот пожал плечами.

— Не знаю. Одна платиновая монета, пять золотых, восемь серебряных и шесть бронзовых — что-то вроде того.

— Ну ничего себе! — восхитился Хаким. — Он точно не помнит! Ну, Джейсон, ты даешь.

— Зови меня Ловкачом. — Он почесал культю. Джейсон Паркер был молод, и руки-ноги у него были целы.

— Ловкач так Ловкач. Знаешь, доку стоило немалого труда отправить нас сюда — да еще и снарядить, как надо. Вряд ли он дал бы нам с собой казну, с которой не прожить.

— Пожалуй.

Из-за поворота впереди раздался скрип, и они поспешили туда. Коренастый крестьянин, приветливо улыбаясь щербатым ртом, толкал перед собой скрипящую тележку. Остановившись и придерживая одной рукой тележку, он пригладил пятерней соломенные волосы.

— Привет, парни, — тягуче проговорил он на эрендре. — В Ландейл?

Ловкач подошел к крестьянину и смахнул с его плеча невидимую соринку. Куртка у него была такой же, как у Ловкача, только более широкой.

— Куда ж еще… Ну вот, так-то лучше. Как поторговал, приятель?

Крестьянин похлопал по кошелю, потом показал на миткалевые мешки на тачке.

— Отлично. — Он отпустил тележку, и она встала на две отходящие от рукоятей подпорки. — Кстати! — Он порылся в тележке и выудил пузатый бурдюк. — Не вижу, почему бы Веннелу из Лундскарна не выпить по этому поводу с парой путников. За удачу. — Он раскупорил бурдюк и сделал добрый глоток. Красные струйки потекли из углов его рта и канули в бороде. — Окажете мне честь?

— С радостью. — Хаким отодвинул Ловкача, взял бурдюк, глотнул, опустил его и подал Ловкачу. — Отлично. Просто отлично. — Он отер рот тыльной стороной ладони.

Ловкач выпил. Хаким был прав: вино оказалось отменным. Темная тепловатая жидкость смыла пыль с губ, заменив ее радостной игрой пузырьков, что, кипя, прокатились вниз по горлу, оставив за собой теплые волны. Ловкач придержал дно бурдюка культей и задумался, не сделать ли еще глоток. Нет, это может показаться жадностью. Жадным лучше быть, а не казаться. Он вернул вино Веннелу.

— Благодарю.

Крестьянин нахмурился; тут же вспомнилось: после тоста за удачу следовало представиться.

— Эйнар… Однорукий благодарит тебя.

Веннел расплылся в улыбке и вопросительно взглянул на Хакима.

— И Хаким Сингх тоже благодарит тебя.

Вопросительная улыбка не исчезла.

— Твой друг Эйнар, я вижу, из Осгарда. А ты?

— Из Секауруса.

Веннел покивал.

— Ага. Это где-то… — Он пошевелил пальцами, словно направление вертелось у него на языке.

— На западе, — подсказал Хаким. — Далеко на западе.

Глаза крестьянина округлились.

— За Горьким Морем?

— Еще дальше.

— Уж не за легендарным ли Дар-Таретом?

Хаким и Ловкач обменялись быстрыми взглядами. Дар-Тарет был отправной точкой их последней игры. Последней перед этой… впрочем, это уже не игра.

— Да, даже и за Дар-Таретом.

Веннел напустил на себя умный вид.

— Ну да, я слышал о Сикаксе — только вот из головы вылетело. — Он повел плечами и сменил тему. — У вас в Ландейле есть где остановиться?

Ловкач покачал головой, и крестьянин явно обрадовался.

— Тогда позвольте посоветовать вам таверну Франна из Пандатавэя, что на улице Двух Псов. Это прямо за городским колодцем. Скажите Франну, что вы — друзья Веннела, и уверен, он обслужит вас по-особому. Лучше, да и дешевле. — Веннел повернулся положить бурдюк назад в тележку.

— Позволь мне. — Ловкач шагнул вперед, споткнулся, чтобы отвлечь внимание крестьянина, — и, осторожно открыв Веннелов кошель, очистил его. Потом ссыпал добычу в карман в рукаве, перехватил бурдюк и сунул его под дерюгу в тележке.

— Подальше от солнца, чтоб было похолоднее, — объяснил он, поднося здоровую ладонь ко лбу. — Доброго тебе пути, друг Веннел.

Крестьянин кивнул, ухватил рукоятки тележки и двинулся по дороге.

— А вам доброго отдыха — кстати, вам стоит поспешить, если хотите попасть в Ландейл до захода.

— Твоя правда. — Ловкач потянул Хакима за руку. — Давай-ка поспешать, друг Хаким. — Через пару минут, когда Веннел и его тачка скрылись из виду, Ловкач вытряхнул деньги из рукава в ладонь. — Взгляни-ка.

— Что ты сделал — ты, безмозглый…

— Взгляни на них.

Хаким принял россыпь монет в сложенные чашечкой ладони. Они были точно такими же, как в их собственных кошелях: грубые кружки, покрытые волнистым узором, вроде как стилизованными морскими барашками; другую сторону украшал смутный портрет какого-то бородача. Хаким не мог прочесть надпись — черт, надо было попросить Дорию прочесть мне это.

— Видишь? — продолжал Ловкач. — Это разрешает проблему денег: наши монеты местные. Но есть и еще кое-что. Веннел сказал, что хорошо заработал. А между тем здесь на одну серебряную монету приходится дюжина медяков. Значит, мы богаты.

Лицо Хакима омрачилось.