Жаль, я не ясновидящий. Вероника, кстати, предлагала обратиться к какой-то даме, умеющей по фотографии отыскивать вещи. Но я не верил в подобные фокусы. Особенно, когда вперед спрашивают деньги.

Неделя длилась мучительно долго. Каждые десять минут я проверял мобильник, не пропустил ли звонка. У моего телефона тихий сигнал, вибрация сломана, и я не всегда его слышу, особенно на улице. Но ни Егор, ни тот молодой опер из отдела милиции не звонили.

Каждый вечер я заходил к Глазунову, просто для того, чтобы найти поддержку. Егорка лечил меня своими ментовскими байками словно психотерапевт. Причем, байками на автомобильную тему. И на седьмой день моя боль стала притупляться, но пока не настолько, чтобы я мог окончательно выздороветь. «Виктор Степанович» по-прежнему снился мне каждую ночь. А иногда и днем, если в перерывах между поездками удавалось покемарить.

– Ловил я тут одну даму,– начал очередной рассказ Глазунов, когда я по обыкновению заявился к нему после работы,– наводки она давала на богатые хаты. Команду мы повязали, а она, сучка, смыться успела. Джип у нее вроде твоего, тоже «мерин». Я соседку ее и «зарядил»: мол, ежели появится эта зараза дома, не сочтите за труд мне позвонить. Соседка пообещала – у нее с мадам были натянутые отношения. И действительно, на прошлой неделе позвонила. Так и так, пришла, коза. Я у шефа машину отобрал и – в адрес. Приезжаю – действительно, джипарь ее под окном. Значит, дома. Звоню в дверь – тишина. Ногами побарабанил – опять никакой обратной связи. Дверь металлическая, пока за инструментом пойду, улизнет, крыса… И тут я вспоминаю про джип… Выхожу во двор, достаю ножичек и внаглую, на глазах у всего дома, прокалываю ему колесо. Тишина. Прокалываю второе. Опять тишина. Когда принялся за третье, дама не выдержала. Открыла окно и как заорет!.. Но суть не в том, как она орала. Суть в том ч т о она орала: «Отойди, сволочь поганая, от машины!!! Но имей в виду, сволочь, что меня дома нет!!!» Супер! Наверно, это был клон…

– Но ты ее поймал?

– А куда она денется? Когда колеса кончились, я приступил к стеклам. Нет, ты только представь, до чего доводит человеческая жадность! Променять кучу железа с колесами на пяток-другой лет тюряги! Я бы на ее месте ни за что не вышел… Поэтому и тебе советую – не переживай так. Будут у тебя еще машины и покруче этого джипа.

Звонок телефона прервал наш психотерапевтический сеанс. Егорка снял трубку и отозвался. По его ожившей физиономии я понял, что речь идет о «Викторе Степановиче». Сердце заплясало лезгинку. Я вскочил с дивана.

– Так… Так… Понял. Диктуй, записываю.

Глазунов потянулся за ручкой, я быстро поднес свою. Но мой друг вдруг ничего не стал писать. Он выпрямился и уставился на меня.

– Точно? Хорошо, понял… Спасибо, Кирюха, если что, я перезвоню…

Он положил трубку.

– Ну что, что там?!

– Короче, интерполовцы прислали ответку. За неделю до угона на завод притащился некий хрен. Предъявил загранпаспорт и все документы на твою машину. Заявил, что потерял ключ и попросил выдать запасной. Что немцы и сделали… У них, козлов, правило: клиент всегда прав. Естественно, сделали с тем же электронным кодом…

– Но они хоть записали данные этого хрена?..

– Конечно. Люди педантичные, подстраховались. Этим хреном был некто А. Г. Григорьев, гражданин России…

Я рухнул обратно на диван, словно по моим ногам дали очередь из немецкого крупнокалиберного пулемета. И вы сейчас поймете почему, только немного приду в себя… Извините, кстати, что до сих пор полностью не представился. Меня зовут Григорьев Артем Григорьевич. Но я не хрен. Гарантирую. Получается, я сам заказал третий ключ… Не гарантирую. Значит, это был клон.

– И что теперь делать, Егорка?

– Как лицо государственное и официальное, отвечаю конкретно и доходчиво – а черт его знает!..

* * *

Утром я все-таки поехал к Игорю Борисовичу в салон. Ни на что особо не рассчитывая и не надеясь. Машину он мне не вернет, от угона открестится. Но посмотреть в его поросячьи глазки я обязан. Хотя бы для частичного самоуспокоения. По дороге заскочил в «Рай», забрал документы.

Президента в салоне не оказалось. Место моего «Виктора Степановича» уже занимал новый темно-синий «брабус». Секретарша кофе и пирожных мне больше не предлагала. Но, вспомнив мою физиономию, сообщила, что Игорь Борисович, скорее всего, на своем новом участке… То есть на старом моем.

Что ж, нет ничего приятнее, чем наблюдать, как сносят твою родную недвижимость. Я не смог отказать себе в этом удовольствии, и, несмотря на дефицит времени, направил мустанга к Суздальским озерам. По пути я готовил обличительную речь и бросал взгляды на кочергу.

Примет моего двойника немецкий Интерпол не сообщил. Потому что его об этом и не спрашивали. А загранпаспорт сейчас слепит любой второклассник при наличии соответствующего полиграфического оборудования. Стало быть, искать в этом направлении бесполезно. А в каком? Хороший вопрос.

На перекрестке молодые бизнесмены – хозяева двух столкнувшихся иномарок – довольно умело, даже виртуозно, фехтовали на бейсбольных битах. Может, заехать в спортивный магазин и тоже купить биту?.. Нет, не стоит. Игоря Борисовича битой не удивить. Да и фехтую я пока не очень. Потому что не бизнесмен.

Сцена разрушения домика милой крестной заставила сжаться от боли мое бедное сердце. Я стоял возле забора, скрываемый кустом смородины, и по моим впалым щекам вновь непроизвольно струились слезы, от которых пахло сивушными маслами. Когда огромный бетонный шар с одного раза обрушил стену, я готов был завыть, как волк-подранок. Я рассчитывал хотя бы на два удара! Бедная тетушка, хорошо, что ты не видишь этого беспредела!..

Помнишь, крестная, как ты гоняла домового с чердака? Помнишь, как боялась ночевать, когда каждое утро на столе появлялось красное пятно?.. Пришлось приглашать батюшку из церкви, чтобы он окропил чердак святой водой. Пятно исчезло. Просто у меня кончилась краска. Прости, крестная, что признаюсь в этом только сейчас…

А помнишь, как у тебя загорелся сарай? Ты тушила его своей шубой, а я помогал. Мы победили огонь, ты была такая счастливая, что мне не хотелось признаваться в поджоге. Прости, крестная, я просто играл в революционера-карбонария.

От сарая осталась груда мусора. Его разбомбили первым. Игорь Борисович, стоя возле тетушкиного, еще не снесенного парника, размахивал своими толстыми ручками, руководя процессом. Когда последняя стена дома рухнула, поднимая столб пыли, на руины с ломиками и топорами наперевес бросились злобные наемники. Из несчастной недвижимости даже не потрудились вынести мебель и нехитрую утварь. У калитки ждали два «КамАЗа», чтобы вывезти остатки тетушкиного имущества на свалку.

Я присмотрелся к наемникам и узнал старшего… Папаяну… Жаль, я тогда тебя пожалел… Надо было крюком головушку причесать, как ты сейчас ломиком несчастный шкаф. Ничего, еще встретимся…

Все, господа студенты. Негде вам больше жить. А мне нечего больше вам сдавать.